– Ну я же говорил, что ни хрена не получится.
– А ты не переживаешь из-за того, что через пару недель тебе сдавать экзамен?
Дилан задумался и начал писать эсэмэску.
– Вроде нет. А надо?
– Не знаю. Это зависит от твоих спортивных успехов.
– Если б я был кто другой, мне бы не понравилось, что меня берут в универ потому, что я умею играть в мячик.
– «Если б я был кем другим», – поправил Ной.
– М-м, – рассеянно промычал Дилан, дописывая свою эсэмэску. – Если бы вы были кем другим, вы бы что?
Ной не выдержал и улыбнулся своему маленькому успеху. Дилан не только употребил слово «диспозиция», но и попробовал использовать сослагательное наклонение и вообще поставить себя на чье-то место.
Снизу донесся девичий голос:
– Дилан? Эй, ты не видел деньги, которые мама оставила?
Дилан улыбнулся и посмотрел в ту сторону, откуда шел зов.
– Да, – крикнул он, – только я вчера типа подышать выходил. Баксов двести пятьдесят прогуляли, наверное.
Дверь отворилась, на пороге появилась Таскани.
– Ну ты козел! Это ж было мне, на чертову типографию.
– Это те, что в вазе для фруктов?
Таскани сдавленно зарычала, потом поправила от-кутюрную, с разрезами футболку.
– Да ладно, позвони ей. Наверняка где-то есть еще, – сказал Дилан.
– Это ты ей сейчас позвонишь, обормот несчастный. Это ты потратил все мои деньги на своих идиотов дружков.
– Я даже не помню, чтоб я что-нибудь тратил, они как-то испарились, что ли. – Он невозмутимо смотрел на Таскани, словно приглашал ее найти брешь в его аргументах.
Таскани схватила с факса телефонную трубку и швырнула в Дилана.
– Ну надо же, – прокомментировал он, – неужто твоих дружков колбасит, когда ты такая стервоза?
– Позвони ей. Звони, Дилан, я серьезно!
Дилан немного поиграл с кнопками, но под конец смиренно набрал номер. Таскани в бессильной ярости обвела глазами комнату и только тут заметила Ноя.
– А, привет, – сказала она.
– Мама! Да, это Дилан… нет, я не знаю, где папа… Тут у Таскани проблемка, только она боится тебе сказать. Ага, деньги у нее кончились.
– О! Я тебя ненавижу! – взвыла Таскани.
Дилан ухмыльнулся в трубку и пригладил свои темные волосы.
– В общем, она спрашивает, где взять еще… Понятия не имею, куда они подевались. – Он закрыл трубку рукой и посмотрел на Таскани. – Она хочет знать, куда они подевались, черт, – шепнул он и снова заговорил с матерью: – Ну, не знаю, может, я их случайно истратил. А ты бы лучше оставила отдельные пачки, какого черта ты этого никогда не делаешь? О черт! О черт! С ума сойти! – Он повернулся к Ною и Таскани, на лице сияла улыбка. – Нет, ребята, это надо слышать.
Он включил громкую связь.
– …не просто запрещено, это не может так больше продолжаться, я не знаю, почему ты думаешь, что тебе все сойдет с рук, и только просишь еще денег. Но это жестоко, Дилан, жестоко по отношению ко мне, жестоко по отношению к тебе самому, жестоко по отношению к Таски и было бы жестоко по отношению к твоему отцу, если бы только он знал, что происходит. Ты даже не понимаешь, какая это удача для тебя, что у нас достаточно денег, чтобы ты каждый вечер ездил во все эти места, как ты должен это ценить, как ты должен быть нам благодарен. Дай мне Таскани. Тусси, ты слушаешь? Я скажу это тебе, чтобы ты могла взять их раньше Дилана. Посмотри во второй спальне, в люстре, которая в коридоре.
– Ну надо же! – дурашливо закричал Дилан, скорчив скорбную мину, – я никогда, ну никогда бы не догадался!
– Спасибо, мама! – крикнула Таскани, игриво улыбнувшись Дилану. – Вот придурок! – И выбежала из комнаты.
Дилан прижал к губам палец и развернул ноутбук экраном к Ною. Там было написано: «Т. делт журнлчик для месных шлюх мамаша платит».
– Это нечестно, мам, – сказал Дилан в трубку.
– Что нечестно? – Пауза. – А почему я себя слышу? Ты включил громкую связь?
– Ага. Здесь Ной, охота было, чтобы он послушал.
– Господи, Дилан. – Доктор Тейер повесила трубку.
Дилан рассмеялся.
– Охренеть от нее можно, – сказал он тоном общежитского старожила, чей новый товарищ по комнате забрался в кусты, чтобы поблевать.
Ной пролистал записи. Дилан ковырял болячку на колене. Сегодня они должны были повторить трудные случаи определения подлежащих. Он не был уверен, что Дилан знает хотя бы, что такое подлежащее, не говоря уже о трудных случаях, но тем не менее взялся задело.
– На вечеринке Джейми заметила Джо, – попробовал он.
Дилан поскреб грудь.
– Ну и что?
– Где здесь подлежащее? – Ной написал фразу в тетради и передал ее Дилану.
– На… вечеринке… Джейми… заметила… Джо. Джейми. Или Джо. Что хочешь.
– Все же имеется некое предпочтительное обстоятельство для определения субъекта.
– А, подожди-ка. Я знаю. Джейми – это парень?
– Не обязательно.
– Ладно… Все дело в вечеринке. Это вечеринка Джейми, верно?
– Нет.
– Ага. Тогда, может, здесь надо добавить «она»: что-нибудь вроде «Она, Джейми, заметила Джо на вечеринке».
Все же надо отдать ему должное, Дилан – изобретательный малый.
– Нет, все дело в порядке слов, – сказал Ной. – Понимаешь, мы говорим о том, что предпочтительная позиция субъекта действия – перед объектом. В сложных случаях можно этим руководствоваться. Ну, так где здесь субъект?
– Кто круче: Эшли или Джессика?
– Дилан, старик, брось…
– Я знаю, знаю, кто, ты думаешь, круче. Эшли.
– Ну уж нет. Джессика.
– Ух ты! В точку. Бейонси или Ашанти?
– Очевидно, Бейонси. А теперь скажи: кто вероятный субъект в предложении «Сегодня на вечеринке Ашанти встретила Бейонси»?
– Вы упрямый.
– Это моя работа.
Дилан шлепнулся на постель лицом в одеяло. Голос его звучал глухо.
– Да зачем ты этим занимаешься? Ведь это, наверное, жутко скучно: с каждым твердить одну и ту же хрень.
– Ты прав, материал всегда один и тот же, но вы, ребята, все разные. А это уже интересно. Я собираюсь стать преподавателем. Помогать вам, ребятам, – вот все, чего я хочу.
Ной скинул туфли и положил ноги на кровать, надеясь этим скрыть неуверенность в собственных словах. В самом ли деле он хочет стать преподавателем ?
– Значит, ты типа ученый, который нас вроде как изучает. Это, выходит, твой кайф.
