Он взваливает рюкзак на плечи и продолжает путь, теперь с менее тяжелым грузом, продвигаясь быстрее, чем в предыдущие дни. Он идет на восток, желая вернуться в Симонконг. В каждом населенном пункте, магазине или деревушке он останавливается и спрашивает дорогу, и неизменно находится человек, который знает ее. В одном месте безмятежный юноша в синем комбинезоне настаивает на том, чтобы проводить его, и на протяжении многих миль молча шагает рядом, лишь робко улыбаясь в ответ на любой вопрос. Он приводит его к входу в ущелье, которое прорезает горный хребет. Указывая на сбегающую вниз тропу и улыбаясь, он говорит, что это дорога на Симонконг.
У него нет денег, чтобы дать парню, лишь пятидесятирандовая банкнота, но молодой человек, судя по всему, не ждет платы, он с радостью принимает рукопожатие и смотрит вслед необычному страннику. Скальные стены все выше вырастают с обеих сторон, ущелье кажется безлюдным, но вскоре пастух, невидимый где-то в вышине, окликает его теми же механически затверженными в школе фразами, какие он слышал прежде: привет привет как поживаете. Он всматривается, но ничего не видит. А с гор сюрреалистическим эхом скатывается: привет я люблю вас я люблю вас я люблю вас привет.
Расспрашивая и плутая, он к вечеру все же добирается до Симонконга. Это достижение — двухдневный путь он проделал за один день. Вероятно, сегодняшняя дорога была более прямой, да и поклажа более легкая. В кемпинге толстяк Джон, похоже, смущен тем, что видит его снова так скоро.
— Разве вы не ушли два дня назад? А где другой парень, немец?
— Мы поссорились в горах и расстались.
Джон разрешает ему переночевать в кемпинге за полцены, он услужлив, но подозрителен — может, этот человек убил своего спутника там, в горах. Однако утром он приходит.
— Видите вон ту девочку, она сегодня едет на машине в Масеру? Хотите, она вас подбросит?
Девочка оказывается женщиной лет двадцати пяти, американкой, работающей в Лесото по какой-то благотворительной программе. По выражению ее лица видно, что она не горит желанием помочь, но соглашается. Ему придется ехать в кузове вместе с несколькими ее коллегами и кучей ящиков, которые она должна куда-то доставить. Да, да, конечно, как скажете, все замечательно. Он вместе с остальными забирается в кузов и всю дорогу слушает, как они перебраниваются и ссорятся по пустякам друг с другом. По определенным ноткам в их голосах можно понять, что они слишком много времени провели вместе, что им пора возвращаться домой.
Сегодня он и сам чувствует себя потрясенным и опустошенным, не может поверить в то, что все так быстро кончилось, мысленно снова и снова проигрывает вчерашнюю сцену. Он перестает прислушиваться к разговорам попутчиков и сосредоточивается на видах, проплывающих мимо. Ему странно в обратном порядке обозревать панораму долгого пути, который они проделали за столько дней. Вот место, где мы устраивали привал, вот здесь я увидел лошадь, а здесь мы вернулись на дорогу.
Поздним утром они прибывают в Рому.
Это здесь надо выгрузить ящики. Вместе с остальными он идет к баракам, где они останавливались, помогает перенести ящики и ждет в тени, когда его попутчики покончат с другими своими делами. Он знает, что они считают его странным, необщительным, его молчаливость кажется им эксцентричной, но он не умеет включаться в обычные социальные группы, он одиночка.
Минуют часы, прежде чем они снова пускаются в путь. Еще час или около того они добираются до Масеру. Женщина высаживает его на окраине города, потому что едет куда-то еще и не собирается подвозить его дальше, но он рассыпается в благодарностях. До свидания, до свидания. Затем, закинув на спину рюкзак, снова пешком проходит всю бесконечную главную улицу.
К тому времени, когда он минует оба пограничных кордона, день клонится к вечеру. Теперь он вдруг оказывается отброшенным назад, в физическую реальность ситуации, которая отнюдь не благоволит ему. Вчера в какой-то момент он решил ехать на север, в Преторию, где живет его мать, потому что это ближе и туда удобнее добираться, чем до Кейптауна. Но сейчас, когда он стоит на обочине дороги и видит перед собой опускающееся к горизонту красное солнце, ему все равно, куда ехать. Двадцать рандов он истратил на кемпинг и еду. Чтобы проделать необходимые шестьсот километров, у него осталось тридцать. А тут не благословенное безлюдье лесотского пейзажа, это приграничная зона, мимо без конца мчатся машины и микроавтобусы, потоки людей движутся по дороге в обоих направлениях, здесь он являет собой странную одинокую фигуру, уязвимую в своем одиночестве. Он почти ждет, что вдруг появится Райнер.
Он пытается поймать попутку, но никто не останавливается. Чернокожие водители, которых не много, в любом случае на него даже не смотрят, но и белые семьи, пары или одинокие женщины с высокими прическами, обвешанные драгоценностями и направляющиеся из Блумфонтейна в разные казино, чтобы провести там одну-две бурные ночи, проезжают мимо, глядя недоверчиво или презрительно. Разумеется, он кажется им грязным и неопрятным и выглядит не так, как они, — его окружает ореол опасности. К тому времени, когда на землю опускаются сумерки и становится холодно, отчаяние обволакивает его, словно еще один слой одежды. Устроиться на ночлег здесь негде, безопасного места, чтобы разбить палатку, нет. Он мог бы перейти границу обратно, если бы в этом был смысл, но на той стороне он будет так же одинок, как здесь.
Когда темнота становится почти непроглядной, мимо проезжает микроавтобус-такси, водитель из окна выкрикивает пункт назначения: Йо’бург, Йо’бург. Йоханнесбург расположен недалеко от Претории, там у него есть друзья, у которых можно остановиться, это не хуже, чем ехать домой, и он кричит:
— Да, пожалуйста, да.
Водитель оглядывает его и останавливается.
— Сколько?
— Семьдесят рандов.
— У меня только тридцать.
Водитель качает головой:
— Ничем не могу помочь.
— Прошу вас!
— Извините.
Шофер уже выжимает сцепление, чтобы ехать дальше, но тут я спрашиваю, не возьмет ли он в придачу к тридцати рандам мои часы.
Водитель снова смотрит на этого сумасшедшего белого и протягивает руку. Он снимает часы и передает их через окно. Есть подозрение, что водитель просто рванет с места, но тот разглядывает часы, пожимает плечами и соглашается.
Микроавтобус пуст, но водитель, которого зовут Пол, проехав немного вперед, останавливается у большого засохшего дерева, под которым ждут другие пассажиры. Он единственный белый среди них. Это такси не похоже на те междугородные, к которым он привык, где все сидят вперемешку и ведут себя по-компанейски. Здесь он чужой, никто с ним не разговаривает. Но Пол проникается к нему симпатией — идите садитесь тут, впереди. Сквозь нескончаемый дождь дорога, синяя и дикая, несется им навстречу.
В полночь он выбирается из микроавтобуса в Йоханнесбурге в районе Хилброу, городские огни напоминают полыхающее вокруг холодное желтое пламя. Он за руку прощается с Полом, который тут же отправляется обратно, в Лесото, чтобы взять следующую партию пассажиров. Он смотрит вслед исчезающему микроавтобусу, задние габаритные огни которого сливаются с другими редкими движущимися огнями. Его попутчики расходятся в разных направлениях, смешиваются с толпой. Ненадолго совпав, их жизненные пути снова расходятся.
