Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 58
— Инородное тело, товарищ профессор! — ответствует тот, вид имея лихой и глупый.
— ЧТО, БЛЯ? — Небожитель принимает вид нормального, вменяемого, но слегка охреневшего пенсионера.
Ситуацию разрулили, казус доложили, лом приобщили к кафедральной коллекции инородных тел.
Обликвус
Среди преподавателей мединститута есть те, что запоминаются на всю жизнь. Обликвусу досталось редкое счастье: его знают и помнят даже студенты, которым он никогда ничего не преподавал. Прозвище вполне отражает одну из его анатомических особенностей (специально для людей, далеких от медицины: «obliquus» по-латыни — косой). Есть самарский студенческий анекдот: едут студенты в битком набитом автобусе второго маршрута (тоже легенда) и обсуждают преподавателей анатомии.
— А у нас Обликвус.
— Кто такой?
— Да есть один: косой, хромой, бородатый и заикается.
— За-ато не кэ-курю! — раздается голос сзади.
Наше знакомство с Обликвусом тоже происходило в весьма запоминающейся и своеобразной манере. Придя в анатомичку, мы собрались в учебной комнате. Занятие, судя по часам, должно было уже минут десять как начаться. И тут в приоткрытую дверь последовательно пенетрируют: нога, рука, борода и глаз с бельмом. Пауза, затем второй глаз. Последний сосредоточивается на нас, и раздается голос:
— Кэ-акая гы-руппа?
— Сто двадцать вторая, — отвечает староста.
— А-а-а-а вот и я, — отвечает Обликвус и заходит в комнату уже целиком.
— Гы-оворите, учили пэ-озвонки шейного отдела?
— Да, — гордо отвечаем мы.
— Опэ-тимисты, — заявляет он и бросает одному из студентов связку позвонков, которую до сего момента вертел в руках. — Мы-аэстро, у вэ-ас пять се-екунд, чтоб назвать, какой это пэ-озвонок! — С этими словами он тычет пальцем в один из связки.
— Вы-ремя вышло, два! Ваша очередь, бэ-арышня!
В рекордно короткие сроки обананивается вся группа. И начинается собственно учеба. Обликвус учил интересно, с задором, с подколами, расслабиться не мог никто.
— Кы-кислецова, что такое ductus ejaculatoris? Как не зы-наете? Это такой пэ-роток, по которому мэ-маленькие, с хвостиками бе-егут-бе-егут — и пы-ривет, Кы-кислецова!
— Бе-елов нас уверяет, что у я-аичка есть верхний угол и нижний угол. Сы-вятые угодники, они, по-вашему, ты-реугольные, что ли? Или, не пы-риведи господь, кэ-вадратные? А-ага, и зы-венят…
Это благодаря ему мы выучили общеизвестный стишок:
Как на лямина криброза
Поселилась криста галли,
Впереди — форамен цекум,
Сзади — ос сфеноидале.
Это он старался, чтобы группа всегда была обеспечена анатомическими препаратами:
— Эх, не у-успели, сэ-оседи лоток с пенисами сы-лямзили… Ну, ничего, за час наиграются, отдадут.
Это он, обладая по природе неиссякаемым источником жизнелюбия и какого-то ребячьего озорства, мог сподвигнуть на спонтанную посиделку половину преподавательского состава, а потом прятаться в шкафу от второй, более сознательной и в чем-то справедливо негодующей второй его половины во главе с собственной матерью, почтенных лет преподавателем анатомии. И только он с его ревнивой фортуной мог выпасть из шкафа аккурат ей под ноги с воплем «мама!».
Это он застрял между двух березок, сдавая на своей машине задним ходом, и горестно изрек:
— Гэ-оворила мне м-мамочка — купи «Москэ-вич», он у-уже!
Его было невозможно не любить. Он больше, чем просто преподаватель, он — часть наших студенческих легенд.
Еще одна белочка. И лошадка
Этот случай произошел довольно давно, когда наш родной психдиспансер еще находился за городом, на Федоровских лугах. Спецбригада поехала на вызов. Там оказался пациент с классической белой горячкой: зрительные галлюцинации, прятки, погони — в общем, кино и немцы. Само собой, приезду отъявленных гуманистов в белых халатах он не особо обрадовался и, как в той песне, бесплатно отряд поскакал на врага… Ну, поваляли друг дружку, потом скрутили болезного, посадили в буханку. Дорогой пациент все порывался то из машины выпрыгнуть, то с ребятами силушкой помериться — то есть развлекался как мог. Дорога, соответственно, оказалась длинной: шутка ли, три района да окраины! То ли водитель очень сопереживал происходящему в салоне, то ли еще какая причина, но, когда на дорогу выскочила лошадь, он просто не успел как следует среагировать.
Лошадь была небольшая — так, жеребенок-переросток. Непонятно, как она очутилась на дороге и откуда ускакала, но только что ее не было — и вот она лежит и жалобно ржет. В спецбригаде работает исключительно душевный народ, поэтому скотинку в беде не бросили. Где-то перевязали, что-то наложили и решили, отработав вызов, свезти пострадавшую к знакомому ветеринару. Сказано — сделано. Животинку сообща подхватили и через задние двери погрузили в салон. Надо сказать, что тот, другой страдалец как-то сразу притих, скукожился и весь остаток пути пребывал в созерцательной задумчивости.
По прибытии пациента номер раз доставили пред светлы очи дежурного врача. Тут надо оговориться, что в отношении алкоголиков у диспансера выработалась жесткая и четкая, вполне оправданная практика: есть психоз — велкам ту Бедлам, нет психоза — геть до наркологии. Осмотрев и расспросив притихшего дяденьку, доктор посуровел и изрек:
— Нет тут психоза. Везите в наркологию.
Вот тут-то бедолага не выдержал.
— Что?!! Я!!! С этими отморозками?!! Да ни в жисть!!! — И, подскочив к доктору, бросился на колени и скороговоркой зашептал: — Нет, нет, вы что, лучше положите меня, я с ними не поеду, у них ЛОШАДЬ В МАШИНЕ!!!
Доктор понимающе посмотрел на больного, кивнул и сел писать первичный осмотр в истории болезни.
P.S. И лежать бы ему от силы дней десять-четырнадцать, но спецбригада умеет хранить секреты. Аж целый месяц.
Довженко и не снилось
На интернатуре я некоторое время работал и учился под началом… скажем, Семена Семеныча, человека во многих отношениях незаурядного. Был период, когда патрона целый месяц за какие-то заслуги исправно снабжали свежайшим нефильтрованным пивом, и утренние пятиминутки могли плавно перетечь в небольшие посиделки под лозунгом «по глазам вижу, у всех вчера был сложный и эмоционально насыщенный вечер, так что не стесняемся, мальчики большие, посуда в шкафу». А еще шеф кодировал алкоголиков.
— Тут недостаточно просто придерживаться буквы наработанных формул, коллега, — объяснял он мне. — Логика — это последнее, что может зацепить алкоголика. Какая, к черту, у него логика! Эмоции — да-да, эмоции. Души, так сказать, глубинные позывы. Прекрасные? Нет в его нутре ничего прекрасного, ты меня не путай! Так вот, чтобы его на эти эмоции поймать, ты сам должен быть в особом расположении духа. Харизма, коллега, это тебе не хрен собачий, это отсвет искры божьей в тусклых от повседневности глазах, ЭТО должно зажигать. Иначе вся процедура из пламенной, меняющей к несомненному лучшему жизнь проповеди превратится в отпевание угасшего разума и дышащей на ладан печени пациента. Нужен эмоциональный подъем, и только так!
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 58
