Он рассматривал свою руку. Сколько возможностей скрывалось от него, сколько новых методик и способов превратить книгу в шедевр. Ведь человеческая кожа гораздо более сложна в обработке, нежели телячья, гораздо более требовательна — и пороки её значительно заметнее, нежели у «конкурентов» из животного мира. И, что самое главное, человеческую кожу можно подвергнуть обработке ещё до того, как она будет использована в переплётном деле — например, татуированная кожа даст один эффект, а вычерненная хной — другой. Кожа старухи и кожа младенца, кожа мавра и кожа европейца, кожа китайца и кожа скандинава — все они разные, все они могут придать книгам новые оттенки, свежие элементы, недоступные прочим переплётчикам.
Удивительно, но, будучи по натуре человеком добрым и отзывчивым, Шарль не чувствовал кощунственность собственных размышлений. Так же спокойно, как исчезновение Мари, он воспринимал необходимость человеческой смерти для создания переплёта-шедевра. Но Шарль не допускал мысли об убийстве — он уже прикидывал, как и где можно добыть человеческую кожу — на кладбищах для нищих, в моргах, в медицинских учреждениях. Впрочем, это было не столь и трудно, благо за определённую сумму достать можно было всё, что угодно, а уж различные части человеческого тела — и подавно. Бесплатных трупов тоже хватало — достаточно было побродить по окраинам Парижа, заглянуть в сточные канавы и под мосты. Другое дело, что для переплётного дела не годилась первая попавшаяся кожа. Шарль ещё не знал точно, но в силу опыта подозревал, что разница между разновидностями кож в человеческой среде гораздо более заметна, нежели, к примеру, между телячьими шкурами.
Помимо сферы технологической, размышления молодого человека уходили и в сферу духовную. В отличие от безликой и бессловесной коровы каждый человек уникален, и его индивидуальность обязана найти воплощение и в соответствующем переплёте. Так, ни в коем случае нельзя переплетать, к примеру, Библию кожей мусульманина (если, конечно, переплётчик не хочет жестоко пошутить над христианским священником, должным этой книгой пользоваться). Томик романтических стихотворений вряд ли чувствовал бы себя хорошо в коже бездомного пьяницы, а свод законов — в коже преступника. Таким образом, человек при жизни так или иначе писал свою собственную книгу — и эта книга post mortem получала переплёт, вмещающий в себя гораздо больше, чем просто портрет или словесное описание покойного.
Причина, по которой Шарль с таким восторгом воспринял новое знание, была проста. За предыдущие годы он — в силу своего таланта и умелой отцовской руки — научился в переплётном деле практически всему. Остальное должна была совершить практика. Если какие-то узоры и принты не получались у него с первого раза, то лишь по причине юного возраста. Теоретически же Шарль знал и умел всё, что только может знать и уметь хороший переплётчик. А всезнание непременно тянет за собой скуку — и Шарль скучал. Даже изобретение новых стилей и рисунков представлялось ему скучным. Он мог сделать любой переплёт, какой бы ни пришёл ему в голову.
Более того, Жан де Грези неоднократно экспериментировал с нестандартными материалами, и Шарль всегда наблюдал за этим процессом. В частности, для одного феодала Жан переплёл охотничий дневник в заячью шкурку с мехом, а для другого — в настоящую леопардовую шкуру (леопарда, лично убитого в Титтери[29], предоставил заказчик). Подобных опытов было немало, и потому даже оригинальные материалы казались Шарлю чем-то обыденным, естественным. Он мог инкрустировать переплёт даже морской галькой или камнями из мостовой, если бы потребовалось.
Но человеческая кожа была чем-то большим, нежели просто новый материал. Она представлялась новой наукой, целым пластом неизведанного, неиспробованного, и Шарль де Грези готовился к погружению в эту глубину.
Глава 6
ИСКУССТВО СВЕЖЕВАНИЯ
Шарль ни в коей мере не собирался превращать антроподермическое искусство (на момент событий этого термина не существовало, но мы позволим себе некоторый анахронизм) в нечто сокровенное. Наоборот, он мечтал о выполнении сторонних заказов по переплетению книг в человеческую кожу. С другой стороны, он стал бояться: если прямо сейчас в его дом войдёт клиент и попросит о таком переплёте, Шарль будет вынужден отказаться, поскольку ранее не имел в подобном деле никакой практики. А второго шанса может и не представиться. И потому Шарль тем же вечером отправился в район Рыбной улицы и соответствующего рынка, поскольку был уверен, что там найдётся чем поживиться. Он прихватил с собой крепкий десятидюймовый нож и тяжёлый литой штамп с удобной рукоятью.
Когда на рыночные районы опускалась ночь, на улицах тут же появлялась всевозможная шваль. Основной её целью было, конечно, подобрать оставшиеся от торговцев остатки пищи и, возможно, мелкие монеты, рассыпанные покупателями. Задачей Шарля был разговор с кем-нибудь из нищих, который мог бы вывести его на поставщика свежих тел с кладбищ или из подворотен. Тела, поставляемые в анатомические театры, в первую очередь поступали из тюрем или прямо с эшафота: такой роскоши переплётчик позволить себе не мог, поскольку вынужден был держать свои намерения в тайне. А вот за копейки нанять нищих, чтобы те доставляли по ночам трупы, было не столь и сложной задачей. Главное — успеть договориться прежде, чем тебя стукнут по голове и заберут к чертям всё, что ты принёс.
Добираться было довольно далеко, и Шарль нанял фиакр[30], благо мог себе это позволить. Возница доехал до пересечения Рыбного моста и улицы Клери, но заезжать в переулки отказался. «Разденут за милу душу, — сказал он, — и вы, хозяин, тоже туда не ходите, живым, может, и вернётесь, а вот штаны точно там оставите». Поблагодарив заботливого кучера, Шарль углубился в трущобы. Освещения тут практически не было, пришлось достать из заплечной сумки припасённый фонарь. Последний достаточно долго не хотел разгораться, а когда, наконец, осветил окрестности, Шарль непроизвольно отшатнулся. Вдоль стен сидели оборванцы и смотрели на нежданного гостя блестящими глазами. Они не разговаривали, не шушукались, почти не двигались, лишь сидели и смотрели. Шарль не знал, что делать. Громко спросить, где тут найти трупы или того, кто может обеспечить их доставку? Такой поступок казался молодому человеку не столько глупым, сколько весьма опасным.
Но сказать что-то нужно было, потому что позади него бродяги медленно перекрывали путь к отступлению. «У меня нет с собой денег, — сказал Шарль, — но я хочу нанять вас и заплатить вам, по столько-то каждому. — Бродяги насторожились. — И буду платить регулярно, если вы будете выполнять небольшую и нетрудную работу. Я специально приехал, чтобы вас нанять», — сказал он.
Они не отвечали. Шарль повторил свои слова ещё несколько раз в разной формулировке. Наконец от массы отделился один человек и спросил: «Чего ты хочешь?» — «Я скажу, — ответил Шарль, — но только тихо и только предводителю». — «Я — предводитель». — «Тогда давай отойдём в сторону». — «Хорошо, пойдём». Предводитель махнул рукой куда-то в глубь улицы, но Шарль покачал головой. «Нет, туда я не пойду. Будем говорить здесь. Если ты предводитель, прикажи им отойти». Бродяга оглянулся и махнул рукой. Его соратники и в самом деле расступились, освобождая место у стены.
