Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 148
Прошла неделя. Кто остался жив, ночью окопались возле хутора на пологом холме, среди картофельных грядок. Сосновый лес подступал к хутору, вдоль его опушки проходила грунтовая дорога – ее-то и приказано было держать батальону с остатками сводной роты. Писаренко, длинный, в каске, с ППШ на груди (где-то достал, вот же проныра), назначал своему взводу, где окапываться. Сергею с ручным пулеметом велел устроиться в приземистом каменном сарае, который имел оконце, глядевшее как раз на дорогу, – удобная огневая позиция. Сергей и второй номер Федя Хорольский, бывший парикмахер, улыбчивый и ловкий, быстренько высадили из окна застекленную раму, поставили пулемет – и вдруг увидели выросшую перед стволом «дегтяря» фигуру. Хутор был вообще-то безлюден, местные люди обычно прятались или уходили из зоны боя, а тут – нате вам, вылез откуда-то старикан угрюмый в картузе.
– Папаша, – сказал Сергей, – ты уходи отсюда. Тут с утра жарко будет. Понимаешь?
Старик пробормотал что-то по-эстонски. Федя протянул ему кисет с махоркой, но тот ударил рукой по кисету и, сутулясь, поплелся к жилому дому.
– Вот же старый гриб, – сказал Федя. Притащил охапку сена, улегся. – Давай отдыхать, сержант. – И сразу захрапел, он засыпал мгновенно. Но вдруг оборвал храп и то ли во сне, то ли наяву произнес: – А хуторок-то какой ладный, вот бы тут пожить… – Выматерился и вновь захрапел.
А на рассвете вынырнули из леса и помчались по дороге мотоциклисты, немецкая разведка – их отбросили огнем. И вскоре началось…
Одну атаку отбили, вторую, третью… Потом Сергей потерял счет. По сараю стали бить из пушки, пришлось переменить позицию. Пулемет раскалялся от работы, диски кончались, Хорольский бегал под огнем в тыл батальона, подносил новые диски, была в середине дня передышка. Ударила по лесочку, где накапливались для очередной атаки немцы, береговая батарея с северной оконечности острова – ее корректировщики появились тут, направляли огонь. Батарея, было слышно, клала увесисто. Иные осколки и до своих окопов долетали. Но ничего. Даже пообедали Сергей с Хорольским – сухарями и банкой бычков в томате. Оба были на чертей похожи – кирпичная пыль, тротиловая гарь покрывала их лица и руки.
Потом опять немцы пошли на прорыв. До броска гранат приближались. Федю Хорольского убило осколком гранаты, когда он очередной раз подносил диски. Из пролома в стене сарая Сергей бил по перебегающим темно-зеленым фигурам, дым стелился над окопами, сквозь гром оружия слышались немецкие выкрики и наш ожесточенный мат. Какие-то бойцы, выбитые из своих траншей, полезли в сарай, раненых притащили, забились в угол возле Сергеевой позиции.
– Почему огонь не ведете? – зло крикнул им Сергей.
– А ты дай патроны, будем вести, – ответил хрипловатый бас, показавшийся знакомым.
Быстро темнело, бой затихал, обе стороны выдохлись, пала тишина – аж в ушах зазвенело. В сарай заглянул Писаренко:
– Беспалов! Живой ты чи ни?
– Живой пока, – отозвался Сергей. – Надо Хорольского похоронить. Убило его.
– Если б только его. Хорошо, если дюжина от взвода осталась. А эти кто? – Писаренко всмотрелся в темные фигуры в углу сарая. – Из инженерного? Ну-к, берите лопатки, хоронить будем.
– Тут заступ есть, – сказал кто-то из угла.
За сараем, с невидимой немцам стороны, стали копать яму. Молча работали, молча снесли убитых, положили в эстонскую землю, холмик над могилой набросали.
К Сергею подошел невысокий боец.
– Ты, что ли, Беспалов? – спросил хрипловатым басом.
– Я.
– Серега?
Сергей всмотрелся в красноармейца. Тут как раз немецкая ракета взлетела, и он увидел худое, обросшее давно не бритым желтым волосом лицо, увидел голубые глаза, вроде бы и знакомые, но подчеркнутые мрачноватой тенью. Мятая пилотка была натянута на слишком крупную для нее голову. Из-под грязной шинели как-то сиротливо торчали тонкие ноги в обмотках и заляпанных глинистой землей башмаках.
– Марлен, – тихо сказал Сергей. – Ты как сюда попал?
Ракета догорела, и сразу сгустилась тьмущая тьма.
– А ты? – сказал Марлен Глухов, боец инженерного батальона.
Они вошли в сарай и там улеглись у пролома в стене рядом с ручным пулеметом, уставившимся в бесприютную моонзундскую ночь.
– Тебя что, в голову ранило? – спросил Марлен.
– Да, задело. На Эзеле еще.
– А, ты оттуда. Курево есть? А то моя махорка кончилась.
Они свернули самокрутки и закурили, держа огоньки в кулаках.
– Слыхал? Наше начальство-то сбежало.
– Как сбежало?
– А так! За Елисеевым, говорят, самолет прислали, он со штабными сел и улетел. Бросил нас подыхать тут.
– Не может быть. Мало ли что болтают.
– Очень даже может быть, – зло сказал Марлен. – Командиры долбаные! До чего довели… Ладно. Ты как на островах очутился?
Молча, попыхивая цигаркой, выслушал краткий рассказ Сергея.
– Так это вы Берлин бомбили? Это дело! А что ж тебя на Эзеле оставили?
– Мест не хватило на самолетах.
– Мест не хватило! – передразнил Марлен. – Ты ж сын попа, вот и не хватило.
– Брось! – сердито сказал Сергей. – Это теперь не имеет значения. Не я один остался, наш комвзвода Писаренко тоже.
– Ясно, ясно. У тебя начальство хорошее. Только вот мест не хватает. На Эзеле-то много осталось брошеных?
Сергей не ответил. Что-то он не узнавал старого дружка, прежде такого веселого, своего в доску.
– А помнишь, – сказал, чтобы перевести разговор на другой лад, – как мы с тобой французской борьбой…
– Не помню, – отрезал Марлен.
– Слушай… чего ты злишься? Я ж не виноват, что ты…
– Да, – со вздохом сказал Марлен. – Ты не виноват, конечно. Хочешь знать, как я тут очутился? Длинная история.
– Не хочешь, не рассказывай.
– Можно и рассказать. Все равно не усну. – В проломе просветлело от очередной немецкой ракеты. Марлен лежал на спине, закинув руки за голову и закрыв глаза. – Давай вопросы.
– Ты куда из Воронежа уехал? Я спрашивал тогда, никто…
– Никто и не должен был знать. А то бы отправили меня… куда-нибудь подальше… В Баку я уехал. Там у меня тетка, сестра матери, вот я к ней нагрянул. Ее муж нефтяник, мастер по подземному ремонту скважин, он и взял меня рабочим на нефтепромысел. Так я, значит, и спасся. Забыть-то про меня, конечно, не забыли, но и не искали.
– А как ты на Даго попал?
– В тридцать девятом по указу призвали в армию. Просился в авиацию – нельзя. Я ж меченый. Определили в зенитную артиллерию, и с ходу нашу батарею – в Западную Белоруссию, освобождать братьев-белорусов. Мы в Молодечно стояли. Осень прошла, а зимой взяли меня за шкирку и ка-ак тряханули!
Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 148
