Книга Утонченный мертвец - Роберт Ирвин

Весь день я работал над сценой, где Рембо с Гагулой проходят сквозь рой диких голодных пчел, и попутно Рембо объясняет Гагуле принципы символистической поэзии, а вечером поехал на Пиккадилли, чтобы забрать Кэролайн. Наша компания уже собиралась у входа в «Витаграф». (Присутствие на таких групповых выходах считалось строго желательным, и только Манассия настойчиво не желал ходить в кино вместе со всеми.) Маккеллар был в приподнятом настроении, поскольку выяснил, что Зейн Грей, автор «Всадников пурпурного шалфея» и ряда других популярных вестернов, до того, как заняться писательством, работал дантистом. Маккеллар отправил ему длинное письмо со списком вопросов, касавшихся зубоврачебной практики. Я представил Кэролайн Дженни Бодкин, нашей игрушечных дел мастерице. Подошел Оливер. В своем старом поношенном фраке он, тем не менее, выглядел весьма импозантно. Сразу после кино у него начиналось вечернее представление в «Дохлой крысе». Щелкнув каблуками на манер прусских аристократов, он церемонно поднес руку Кэролайн к губам и при этом с любопытством взглянул на меня. А потом – откладывать дальше было никак нельзя, – подошли Нед с Феликс. Феликс старалась не отставать от Неда ни на шаг. Она словно висела у него на поясе наподобие кинжала в ножнах.

– Привет, Каспар. Чем сейчас занимаешься? Все еще этим Гагулиным детством и юностью? – спросила Феликс и, не дожидаясь ответа, с лучезарной улыбкой обратилась к Кэролайн. – А вы, наверное, Кэролайн, о которой мы столько наслышаны. Очень рада знакомству. Наконец-то Каспар нашел себе нормальную женщину. А то меня уже стало мутить от его развеселых подружек. Кстати, я Феликс. Надо нам будет как-нибудь поболтать о своем, женском.

Кэролайн, хотя и была выше Феликс чуть ли не на полголовы, казалась робкой смущенной девочкой, растерянной и ранимой, и я ничего не мог сделать, чтобы ее защитить. Нед положил руку Феликс на плечо и сжал со всей силы. Он учтиво представился и добавил:

– Не обращайте внимания. Феликс немного с приветом.

– Мы все немного с приветом, – сказала Феликс и сообщила Кэролайн, вроде как по секрету: – Неду нравится бить своих женщин – по-настоящему, плеткой, до крови, – иначе он просто не может творить. Потом ему стыдно, и он всячески извиняется, и я заставляю его целовать меня и облизывать везде и всюду. Хотя зря я все это рассказываю. О таких вещах как-то не принято говорить вслух. Расскажи что-нибудь о себе, Кэролайн. Ничего, что я сразу на «ты»? Ничего, что я интересуюсь? Я вообще любопытная. Люблю совать нос в чужие дела. Ты чем занимаешься? Танцуешь? Рисуешь? Пишешь стихи или прозу?

Кэролайн ничего не сказала. Я заметил, что ее глаза подозрительно заблестели, и ответил за нее:

– Она секретарша.

– Секретарша?! – воскликнула Феликс с преувеличенным разочарованием. – А разве бывают сюрреалистичные секретарши? Какая связь между высшей реальностью и делопроизводством? Не понимаю.

– Потому что ты не умеешь думать, – сказал Нед (который не отрывал глаз от Кэролайн). – Сюрреалистическая революция, она либо для всех, либо ни для кого. Когда «Серапионовы братья» придут к власти в этой стране, нам понадобятся сюрреалисты-таксисты, чтобы мчать нас к таинственной цели, и сюрреалисты-сантехники, рабочие канализаций, чтобы исследовать глубины коллективного Бессознательного, и сюрреалисты-секретарши, чтобы печатать под диктовку Чудесного со скоростью сто двадцать слов минуту.

Кэролайн сказала, что она печатает со скоростью не более ста слов в минуту, но Нед заверил ее, что под властью Сюрреализма (именно так, с большой буквы) ее скорость существенно возрастет, и Маккеллар подтвердил, что с тех пор, как он примкнул к сюрреалистам, его машинописное мастерство достигло почти запредельных высот.

Когда наша братия ходила в кино, мы всегда садились все вместе, в первом ряду – по возможности ближе к мерцающим грезам на белом экране.

В зале уже погасили свет, мы пробирались к нашим местам в темноте. Кэролайн шумно втянула носом воздух и сказа мне громким шепотом:

– Если любовник облизывает тебя всю, это еще не заменяет хорошую ванну. Этой женщине не помешало бы хоть изредка мыться с мылом.

Феликс, которая все слышала, обернулась к ней в полном восторге:

– А тебе явно стоит попробовать, чтобы Каспар облизал тебя всю.

Оливер был рядом и, без сомнения, слышал этот обмен любезностями. В темноте я не видел его лица, но я мог представить его выражение.

Нед хотел, чтобы мы с Кэролайн сели рядом с ним и Феликс, но Кэролайн замешкалась и как бы случайно пропустила вперед Оливера, который сел между ними и нами. Феликс подмигнула мне за спиной Кэролайн, и я подмигнул ей в ответ.

После коротенькой документальной ленты об итальянских войсках в Аддис-Абебе начался собственно фильм. «Тайна музея восковых фигур» с Лайонелом Этуиллом и Глендой Фаррелл, и Фэй Рэй в роли второго плана. Однако, «Серапионовы братья» пришли на фильм именно из-за Фэй Рэй (известной, прежде всего, своей ролью в «Кинг-Конге»). Нед с Феликс уже дважды видели эту картину и произносили реплики диалогов вместе с актерами на экране. Всякий раз, когда главный злодей Иван Игор выдавал что-то вроде: «Если вы, моя прелесть, извините мне эти культяшки, я буду рад познакомиться с вами поближе», весь наш первый ряд буквально взрывался смехом, но в зале были другие зрители, и они принимали кино всерьез, и где-то на середине фильма к нам подошел администратор и призвал нас к порядку, пригрозив удалить нашу компанию из зала, если мы будем и дальше мешать остальным.

В фильме Игор похищает Фэй Рэй – хочет покрыть ее воском и выставить как Марию Антуанетту в своем некрофильском музее восковых фигур, но я считал, что Кэролайн гораздо красивее Фэй Рэй, и поэтому не особенно вникал в происходящее на экране. Когда Игор проник в городской морг Беллвью и склонился, подавляя рвотные позывы, над трупом молодой женщины, Кэролайн прижалась ко мне. Я приобнял ее за плечи, и она не отстранилась. Я опустил руку чуть ниже и принялся легонько ласкать ее правую грудь, а второй рукой гладил ее колено. Я так думаю, ее колено мало чем отличалось от колена любой другой женщины. Колено – вещь самая что ни на есть заурядная, и все-таки в темноте кинозала, под бледным мерцанием экрана, я гладил колено Кэролайн под тонким шелком чулка и чувствовал себя запредельно счастливым. Колено есть переходная зона между функциональной икрой и эротичным бедром. Женское колено – обвал камней, под которыми хрупкое мужское умение обретет (если отважится) источник живительных теплых вод. На самом деле, тогда я не думал об этом в таких выражениях. Я же не псих ненормальный. То есть, наверное, все-таки ненормальный, но не до такой же степени. Просто я часто потом вспоминал этот вечер: в кино с Кэролайн.

Ее колено высовывалось из-под юбки – такое трогательное, беззащитное, и в то же время такое вещественно-осязаемое. Разумеется, это был верх абсурда: сидеть в кинотеатре и превозносить чье-то колено, но я в то время был ярым приверженцем абсурда, и Кэролайн, к тому же, была вовсе не против того, чтобы я гладил ее колено. Мои ласки она принимала спокойно, я бы даже сказал, безмятежно – как смирная лошадь, которая позволяет себя погладить. Я почти ненавидел ее за то, что она пробуждала во мне такое яростное вожделение, и все же я был так счастлив, что, помнится, сказал себе: мне все равно, что будет потом, может быть мне суждено целую вечность гореть в аду, ну и пусть, эти минуты с Кэролайн, когда я гладил ее колено, прижимая ее к себе – они того стоят. В свете того, что случилось потом, воспоминания об этих мгновениях и этих мыслях представляют особенный интерес. Эти невинные ласки были исполнены чарующей легкости и небывалого удовольствия, и когда «Тайна музея восковых фигур» уже приближалась к своей кульминации, и мы с Кэролайн слились в поцелуе, мне стало даже немного грустно, что все закончилось так банально.