Находка слышала, как кто-то вышел во двор, и все стихло. Она лежала с раскрытыми глазами и не могла заснуть. Девочка надеялась услышать еще что-нибудь. Но в комнате было тихо.
Анч выкурил перед сном папиросу и смотрел в окно на освещенный лунным светом двор, где задумчиво от калитки до огорода и обратно ходил Яков Ковальчук. Анч так и оставил его ходить и думать, а сам совершенно спокойно растянулся на инспекторской постели.
Сон бежал от Находки. А прежде редко случалось, чтобы она не заснула сразу. Девочка мало поняла из того, что услышала. И все же для нее было ясно, что человек, прибывший к ним, подговаривал Якова Степановича на что-то дурное. Зная инспектора, она почти не сомневалась, что он пойдет на это дурное дело. Они задумали что-то против отца той девушки.
Находка очень редко появлялась в Соколином. Выселка она не любила. Мальчишки сбегались смотреть на нее. Женщины жалостливо кивали ей вслед головой, а взрослые рыбаки почти не обращали на нее внимания. Ни дети, ни женщины из выселка не обижали ее — первые никогда не отваживались ударить, а вторые никогда не насмехались над ней, — но все же что-то в их поведении задевало ее самолюбие.
Впрочем, она знала почти всех жителей выселка: хоть изредка, но рыбаки приходили к Ковальчуку домой по делам. О профессоре Ананьеве и его дочери она услышала только недавно. Девушка в сандалиях произвела на нее большое впечатление и завоевала доверие тем, что пришла поблагодарить. Находка почти не помнила, чтобы ее когда-нибудь благодарили. Разве какой-нибудь рыбак механически скажет «спасибо» за кружку воды.
Теперь она снова услышала про этого Ананьева. Странное у него имя: «профессор»! Ну, да всякие имена бывают! Девочка снова и снова обдумывала нечаянно подслушанный разговор. Она не любила Якова Степановича. Больше того: она его ненавидела, хоть и привыкла покоряться ему беспрекословно. Единственный человек, которого Находка вспоминала тепло и со слезами на глазах, была умершая жена Ковальчука. После ее смерти девочка, оставшись под присмотром инспектора, больше не видела ласки. Случалось, что и Ковальчук относился к ней лучше, даже приносил маленькие подарки, но гораздо чаще он за малейшую вину хлестал ее ремнем и оставлял на целый день без хлеба. А кроме того, она очень уставала от повседневной, часто непосильной для нее работы по хозяйству.
Был еще один человек, к которому Находка относилась почти с благоговением, но видела она его очень редко и при встречах никогда с ним не разговаривала. Это был Левко Ступак. Однажды кто-то из рыбаков сказал при ней, что она крестница Левка, и объяснил, что когда-то ее спасли благодаря его настойчивости. Она спросила об этом Ковальчука. Тот рассердился, разругал ее и сказал, что спас ее он, а не Левко, который тогда был еще мальчишкой. Находка не поверила инспектору и расспросила об этом одну женщину из выселка. Та подтвердила слова рыбака.
Теперь, думая о своей беспросветной жизни, Находка прибавила к числу тех, кого любила, Люду Ананьеву. С мыслью о новой знакомой она наконец уснула.
Глава XII НА ПЕСЧАНОМ ХОЛМЕ
В центральной части острова, ближе к проливу, поднимаются две конические вершины песчаного холма. Холм находится приблизительно в шести километрах от выселка. Он напоминает гигантского верблюда, который лежит на земле, низко опустив голову. Высотой он не более тридцати метров, но растянулся на полтораста метров с северо-запада на юго-восток, начинаясь у маленького озерка. Ковер жестких трав, среди которых цветут кусты шиповника, покрывает холм. Достаточно было копнуть землю сантиметров на сорок, чтобы добыть из-под чернозема серый песок с черными зернами.
Однажды утром профессор вышел с Людой из дому и направился к песчаному холму. Вооруженные лопатками, молотками, компасом и рулеткой, они бодро шли по высокой траве. Когда высохла роса, отец и дочь были уже у подножия холма. Профессор решил обмерить холм, раскопать в нескольких метрах грунт и приблизительно обозначить положение верхнего слоя торианитового месторождения.
— Если уж серьезно браться за работу, нам надо поставить здесь палатку, — сказал он. — В палатке можно спрятаться от солнца, отдохнуть и сложить инструмент.
— А может быть, совсем перебраться сюда на несколько дней? — предложила Люда.
— Совсем — не надо. В этом болотце, вероятно, есть малярийные комары, так что на ночь здесь оставаться не следует.
— Но ведь на острове о больных малярией ничего не слышно.
— Это не значит, что здесь нет малярийного комара.
— Но если комар не несет заразы, он ведь не страшен.
— Ты права, но надо беречься. Во-первых, мы не знаем, безопасны ли здешние комары, а во-вторых, достаточно появиться одному малярийному комару, чтобы болезнь распространилась.
— Пока, папа, мы можем не спорить.
— Правильно! А когда здесь будут организованы разработки, то все эти болота мы уничтожим или зальем нефтью, напустим гамбузий, и малярии здесь больше не будет.
Прежде всего профессор принялся с помощью рулетки делить холм и окружающую местность на равные квадраты. На этой площади надо было разметить места для шурфов.
Тем временем солнце начало припекать. Профессор сбросил китель, остался в одной сорочке, разулся и ходил босиком. Люда смеялась: вот бы показать его в таком виде университетским коллегам! Она жалела, что не захватила фотоаппарата.
— А кто это к нам идет? — промолвил вдруг профессор. — Кажется, этот человек как раз и несет фотоаппарат.
Люда, посмотрев в сторону, куда показывал отец, увидела высокого человека с футляром, перекинутым на ремне через плечо, как обычно носят фотографы.
Это был Анч. Он утром появился в Соколином вместе с инспектором, познакомился с рыбаками, узнал, куда пошел профессор Ананьев, и направился вслед. Подойдя ближе, он увидел, что его заметили, и поспешил к профессору и Люде. Поздоровался, отрекомендовался, сказав, что прибыл сюда лишь вчера с поручением редакции сделать фотоочерк о рыбаках Лебединого острова и о самом острове.
— Здесь я узнал о ваших работах и, конечно, не могу не зафиксировать этого события. Надеюсь, вы позволите? Это же колоссальное открытие, профессор!
Ананьев улыбнулся, но тотчас же лицо его снова стало серьезным, хотя в глазах пробежала лукавая искорка. Он очень вежливо заметил, что с удовольствием сфотографируется, но возражает против появления этого снимка в прессе. Открытие интересно, но практическое значение его еще неизвестно, и не следует раздувать это в событие такого большого значения. Все же он рад познакомиться с фотокорреспондентом и надеется, что тот поможет ему сфотографировать отдельные объекты и рельеф местности. Конечно, он может сделать это и сам или поручить дочери, но любительским снимкам недостает той четкости, которой достигают специалисты этого дела.
Анч охотно согласился помочь, обещал ни одной фотографии без разрешения профессора в газету не помещать и тотчас же принялся щелкать. Он поминутно предлагал повернуться к свету, убрать руку, поднять плечо, опустить голову и т. п.
