Заряжать гильзы вручную стало его хобби; в числе многого другого он научился этому у старого Тома Рельке.
Ториан не признался бы даже Орфинделю, но он скучал по старикам не меньше, чем по родному дому. Том и Ева жили теперь далеко на юге, в деревушке отставников возле Сан-Диего — благодаря золоту Торсенов. Ториан не жалел ни о едином центе, потраченном на людей, которые приняли к себе в дом его и Орфинделя, не зная о чужаках ничего, кроме того, что те нуждаются в помощи. Видит Око Одина[10], тогда Ториан вообще не говорил на здешних языках: Орфинделев Дар Языков здесь не передавался.
Ториан оглядел серебряные наконечники. Да, почти наверняка это обычные волки, а не Сыны Фенрира. Впрочем, серебряная пуля убивает не хуже простой.
Ториан подумал, не оставить ли Карин записку, но с письмом у него всегда были проблемы, а кроме того, жена знает его достаточно хорошо, чтобы понять: он вернется. Ториан уже не первый раз уходил из дому в ночь — и не последний, надо думать.
Остальные все еще были наверху.
— Мы вернемся поздно, — сказал Торри девушке. — Не жди нас, ложись.
Наливая себе очередную чашку кофе и тихонько затягиваясь сигаретой, Мэгги Кристиансен услышала за спиной тихие шаги.
Не жди нас, да? Ну что ж, раз так, она не станет ложиться в постель.
Насколько помнила Мэгги, она всегда была такой.
Возможно, за характер ей следует благодарить отца. Согласно семейной легенде, когда ей было всего четыре года и когда ее еще звали Марианной, она, едучи в машине с тетей Мэгги, сестрой матери, жившей тогда с ними, заявила: «Я хочу быть тетей Мэгги, когда вырасту».
Тетя Мэгги рассмеялась и объяснила, что, во-первых, ей тогда придется убедить папу и маму родить второго ребенка, чтобы он вырос и завел своих детей, но даже тогда она будет «тетя Марианна», а не «тетя Мэгги».
— Мой папа говорит, — ответила тогда малышка, решительно фыркнув, — что когда я вырасту, я стану тем, кем пожелаю.
И с того дня заставляла всех звать ее Мэгги.
Десятки учителей забывали об этом, но путем неустанного повторения Мэгги удавалось вбить в них свое имя. Когда во время игры мальчишки окликали ее Марианной, она притворялась, что не слышит. Конечно, все изменилось в девятом классе, когда за одну ночь — так ей по крайней мере казалось — отпала надобность в зубных скобках, кожа стала чистой, грудь и бедра сделались по-женски округлыми, и презрительные насмешки сменились заиканием и плотоядными взглядами.
С этим у нее проблем не было.
Мэгги хотела не очень многого. Она желала только, чтобы все шло так, как ей надо, но «так, как ей надо» не подразумевало «с легкостью, без усилий». Она не возражала против работы, и ей было наплевать на цену, которую требовалось заплатить за желаемое, пусть даже это означало свидания с кретином, преподавателем английского, который никому не ставил «отлично», — потому что еще одно «хорошо» испортило бы ее средний балл; или поход по дюжине магазинов в поисках того оттенка губной помады, который подчеркивал бы цвет волос Мэгги, не заставляя их казаться крашеными; или часы, проведенные в гимнастическом зале вместе с другими новичками-фехтовальщиками, — когда стало ясно, что это единственный способ отбить Торри у его предыдущей девушки; или часы, проведенные в том же спортивном зале уже не из-за Торри и даже не потому, что у нее хорошо выходило, а потому — Мэгги сама удивлялась, — что ей понравилось фехтовать.
— Хэлло, — раздался голос у нее за спиной. — Я вижу, ты не торопишься ложиться…
Повернувшись, Мэгги совершенно не удивилась тому факту, что Карин Торсен одета в коротенький пеньюар явно от «Виктория Сикрет», сквозь который проглядывает черное кружевное боди. Нет, для женщины своего возраста она в прекрасной форме, однако это уж слишком…
— Надеюсь, не я вас разбудила, — сказала Мэгги.
Карин покачала головой, отбрасывая со лба прядь золотистых волос — они в самом деле золотистые, а не просто белокурые!
— Нет, — произнесла она, улыбнувшись, — у нас в семье шутят, что я просыпаюсь, когда захочу. — Улыбка поблекла и стала чуть печальной. — Ториану приходилось будить меня, когда я кормила грудью Торри. Я не просыпалась даже от крика младенца. — Она бросила на Мэгги короткий взгляд, затем встряхнула головой, словно прогоняя докучные мысли. — Но иногда я просыпаюсь сама по себе. Кажется, Ториан и Осия ушли, и Торри нет у себя — он тоже с ними…
«Постель Торри осталась несмятой. И может, ты проверяла, не согревает ли твой малыш мою постель…» — подумала Мэгги.
— Йен тоже ушел с ними. В баре…
— В «Пообедай за полушку»?
— Да. Джефф Берке…
— Бьерке.
— Да, он говорил, волки таскают цыплят или что-то в этом роде. И что было бы очень хорошо, если бы волки отсюда ушли.
— Из Джеффа вышел бы неплохой король, — усмехнулась Карин. — Торри вернулся домой, поднял Осию, а Осия разбудил Ториана, которому немедленно понадобилось выяснить, что тут можно сделать, хотя бы и посреди ночи, так?
Мэгги не смогла не усмехнуться в ответ.
— Что-то в этом роде. — Она приподняла кофейник. — Позвольте предложить вам выпить со мной чашечку вашего собственного кофе?
Карин на мгновение задумалась.
— Пожалуй. Но если мы собираемся ждать возвращения мужчин, я схожу наверх и надену что-нибудь более подходящее для бесед на кухне.
«Чтобы не сидеть полуголой перед другой женщиной, да?»
Карин повернулась и вышла из кухни, покачивая бедрами чуть меньше, чем обычно.
Мэгги улыбнулась.
Она довольно быстро разыскала сухие сливки — начатую банку «халф-энд-халф», из которой пахло вполне прилично: при хозяйке Мэгги не осмелилась проверять содержимое банки подобным образом. Но обнаружить сахар оказалось непростой задачей. Хрустальная сахарница со стеклышками была пуста, а к тому времени, как Мэгги нашла нужный шкафчик, открыла большой пластиковый контейнер и — попробовав на вкус, не соль ли это, — высыпала песок в сахарницу и стала искать ложки, Карин вернулась. На сей раз она облачилась в свободный черный с желтым пижамный костюм, который потянул бы на стиль «унисекс», если бы не тонкая талия, обвязанная шелковой лентой-поясом, отличающимся по оттенку от желтого цвета пижамы.
Карин приняла от Мэгги чашку и села, лениво водя по столешнице пальцем с обкусанным ногтем.
— Торри не очень много рассказывает о своей жизни, когда приезжает на каникулы.
— И о доме, когда возвращается с каникул. — Мэгги села напротив хозяйки. — Так, бросит пару слов, и все.
— Он такой, — усмехнулась Карин. — Непременная составляющая образа сурового скандинава. Интересно, а сколько времени вы двое…
