Книга Та, которой не должно быть... - Лариса Соболева

За окном промелькнула белая тень с выступающей грудью. Хотя больше ничего не удалось разглядеть, Алла перевела взгляд на вход. Через несколько секунд появилась Любаша с набитыми сумками, к сожалению, она несовершенно устроена – не имеет третьей руки, иначе тащила б три сумки. Любаша заметила ее, добежала (она не ходит, а бегает), устроив сумки, плюхнулась на стул и, обмахиваясь салфеткой, затарахтела без пауз:

– Ну и подлая погода: я вся в белом, а тут заморосило, представляешь? Извини за опоздание, по пути решила прикупить продуктов. Ты же не откажешься доставить меня на домашние галеры? Уф… жарко… устала… сердце заходится…

Если Любочка – вихрь и суета, Алла, наоборот, величественна, как царица, хотя царица в тайне мечтала о пенсии, домике в деревне и курах с петухом.

– Похудей, и сердце придет в норму, – посоветовала Алла скучным тоном. Но она же обижена: столько времени прождать подругу, которая не примчалась на сигнал SOS, а бегала по магазинам, чтобы потом Алла отвезла ее сумки домой, как извозчик.

– Лучше быть толстой, красивой и здоровой, чем худой, страшной и больной. – Любочка рассмеялась собственной шутке. Но Алла сидела с постной миной, будто ее уволили со всех мест работы. – Что стряслось? Почему такая срочность?

– Не знаю, на какой из твоих вопросов ответить в первую очередь, – заворчала Алла.

Очень кстати официантка принесла заказ, а главное, бутылку красного сухого вина, которое обожает подружка. Налив полный бокал (официантка просто не успела этого сделать), Люба выпила залпом и смущенно оправдалась:

– Очень пить хочется, я ж бежала.

– Долго бежала, – заметила Алла. – Так и умереть можно, дожидаясь подруг. Я позвала тебя, потому что попала в щекотливое положение. Не буду тянуть, в общем… Гена Заваров изъявил желание жениться на мне.

Естественно, подруга открыла рот и глаза выкатила, они оказались черного цвета, а в обычном состоянии цвет глаз трудно разглядеть, как у большинства очень полных людей. Ей потребовалось запить новость еще одной порцией вина, причем граммов двести проглотила – как нечего делать, в бутылке осталось чуть-чуть. В состоянии немоты Люба пребывала недолго, впрочем, она женщина-скорость, удивительно, что при вихреобразном режиме ее комплекция – кубик.

– Вот это да! – слегка покачиваясь из стороны в сторону, выразила она то ли восторг, то ли ужас. – Обалдеть! Что, так и сказал: выходи за меня?

– Совсем не так. Гена поставил меня в известность, что через неделю мы расписываемся, столы заказаны, услуги оплачены. Мне осталось пригласить подруг. Приглашаю. В пятницу.

– Вот это мужик!.. – Разглядев наконец кислое выражение на лице Аллы, Люба зашла с другого бока: – Как-как? Поставил в известность? То есть ты не знала о готовящейся свадьбе?

– Совершенно верно. Я имела честь сегодня узнать, что выхожу замуж. Заявлений мы не подавали, вероятно, напишем в день бракосочетания, чтоб не тратить время зря.

Любочка разозлилась на Аллу, которая, как ей показалось, больше кривлялась, чем печалилась. Из-за чего нос вешать? Люба мотается по двум, а то и трем работам, ни на что времени не хватает, особенно на отдых. Вместо того чтобы сейчас рухнуть дома на диван, она вынуждена торчать в кафе, выслушивая бездарный аудиоспектакль в исполнении такой же бездарной актрисы. Не желая с ходу наговорить неприятных вещей подруге и в результате поссориться, Люба взяла паузу и с аппетитом кушала мясо, поглядывая на Аллу исподлобья.

* * *

Мало кому удается стоять перед лицом совести и при этом выстроить на своей физии витрину благообразия. Им не удавалось. Им было неуютно, потому они отводили взоры. Но Жанне этого мало, мало, мало. Чтоб дошла страшная цифра не только до ушей, но и нервов, а также душ тех, кто стоял-сидел напротив, она выставила руку с четырьмя пальцами и прижатым к ладони большим, обвела ими всех, будто налагая заклятие:

– Четыре человека зверски убиты. Это я напоминаю тем, кто забыл. А вы… вы ограничились небольшими суммами и скорбным молчанием на похоронах! У моего отца было достаточно денег в тумбочке, чтоб купить четыре гроба, вырыть четыре ямы и заказать поминки. Мне не нужны были ваши деньги! Вы хоть представляете, как это – хоронить сразу всех?.. Нет?.. Ну ладно. Тогда отдельное спасибо за то рвение, с которым вы засовывали меня в психушку. Спасибо за клеймо «идиотка», которым вы меня припечатали, перерезав все дорожки в жизни.

Жанна исполнила русский поклон в пояс, достав рукой пол. Конечно, выглядело это издевкой, а ответом ей была совершенно непоколебимая тишина, душившая не хуже газовой камеры, оттого зловещая.

– Я не знал, сам был в состоянии… – негромко сказал Эдгар.

– А ты у нас, как барышня, – метнулась к нему Жанна с саркастической улыбкой. – Неземной какой-то, изнеженный. Может, вспомнишь, что ты мужчина?

По самолюбию она ударила крепко, но Эдгар опустил глаза, оставшись якобы бесстрастным. Только желваки на скулах ходили, как жернова, значит, Жанна его задела, а потому переключилась на других членов компании:

– Благодарю вас, что я узнала цену слова «друг», воспетого великими классиками. Ну, тут одно из двух: либо классики ни черта не понимали в жизни, либо мне просто не повезло. Нет, я не желаю вам потерять так же страшно своих близких – они ни при чем. А вот провести отпуск в психушке вам не помешало бы. Всем! Ну, чтоб прочувствовать вкус к свободе.

Володя не бросился унимать разбушевавшуюся Жанну, а от него именно этого ждали. Он наблюдал. Четыре гроба (три закрытых) действительно угнетают психику даже постороннего человека, депрессия в этом случае вполне объяснима, но психбольница… это было чересчур. Ему никто не дал объяснений, почему здоровая Жанна там оказалась, все избегали данной темы. Он не прочь сейчас выслушать их, а друзья молчали.

– Поверьте, – продолжала она, – это стоит того, авось научитесь людей видеть в других, кроме себя. Испытать разочарование тоже желаю, чтоб оно расцарапало ваши пустые души до крови. А я свое получила благодаря вам. Я не смогу жить в счастье после той бойни, не смогу сделать счастливым и другого человека, но очень хочу. А не смогу до тех пор, пока не узнаю… – Она сделала паузу, потом сказала всего одно слово: – …КТО.

И будто не закончила мысль, оставила пробел с шифром. На самом деле точка ею поставлена обличительная и жирная. Самый невыдержанный Сашка, он и пыхнул, как солома в костре, вскочив с места:

– Ты как будто намекаешь, что кто-то из нас…

– Намекаю? – перебила Жанна, рассмеявшись, ну, точь-в-точь ведьма. – По-моему, я очень ясно выражаюсь.

– Ха! – взметнул вверх руки Сашка. Он нервно затоптался на месте, а слова подчеркивал довольно крупными жестами, иллюстрирующими его возмущение: – Итак, кто-то из нас совершил злодейство, конечно, не в одиночестве. Ты так думаешь. И, наверное, у тебя есть основания думать так. Примерно я догадываюсь, что лично мне ты предъявишь, но позволь тебя спросить: а своего Вовку ты исключаешь?