Таким образом, на Горена Безотцовщину свалилась дополнительная работа. Теперь ему приходилось распределять время между конюшней, занятиями и службой у магистра Альтара.
Он понял, что работа действительно растянется на годы, как только увидел «кабинет»: многоэтажную башню в конце крытой галереи. Слой пыли толщиной в метр и везде грязь, мусор, объедки, рассыпающиеся стены, покореженная мебель, истлевшие ковры. А еще на каждом этаже рукописи, таблички с рунами, книги, целые стопки книг до потолка. А между ними столы со странными алхимическими приборами, банки, бутылки, миски, котлы — все свалено в одну кучу. Такого беспорядка Горен не видел ни разу в жизни. Он не понял, как магистр Альтар вообще может здесь работать и даже заниматься магическими искусствами. И прежде всего, было неясно, с чего вдруг придворный алхимик вздумал начать уборку именно сейчас. (Это он вскоре выяснил. По всей видимости, Дарвин Среброволосый назначил своему алхимику срок: если тот не наведет порядок, то будет уволен со службы.)
Магистр Альтар с удовольствием наблюдал за пришедшим в ужас Гореном, все эмоции которого были написаны на лице:
— Конечно, — ответил Горен. — Но если вы хотите, чтобы я сортировал ваши рукописи, то для начала я должен научиться читать.
Старик возмущенно фыркнул, из глаз посыпались голубоватые искры.
— Катись! — заревел он, схватился за украшенный затейливым рисунком волшебный посох и опустил его на плечо Горена. — Принимайся за дело, лентяй!
«Будем надеяться, что годы пролетят быстро, — подумал Горен, вздохнул и взялся за веник. Плечо у него побаливало, ушибленное место вздулось. — Ясно одно: это старый капризный козел!»
ГЛАВА 2 Песня ветра
В свой пятнадцатый день рождения Горен Безотцовщина мчался в сторону леса мимо окружающих Лирайн полей, к пятнистому от лучей солнца болоту, к деревьям с приятно шелестящими листьями. Он предпочитал держаться подальше от торговой дороги, на которой и в обычные дни царило оживленное движение, одна за другой катились запряженные лошадьми и быками телеги, груженные всевозможными товарами. А сегодня была ярмарка. В такие дни царила особая суета. Вопреки советам Дераты, на время ярмарки ворота широко открывали и пропускали всех подряд без особой проверки.
— Как я смогу прокормить такой город, если начну запирать ворота? — спросил Дарвин Среброволосый в присутствии Горена. — Я несу ответственность за свой народ. У нас и так весьма скромные доходы, уменьшать их я не имею права.
Для Горена открытые ворота давали колоссальное преимущество: в такие дни он мог незаметно уезжать, правда, брать с собой Златострелого не получалось, ведь он был слишком приметным. Конь, рядом с которым Горен вырос, прожил уже около девятнадцати лет, но до сих пор, как ни удивительно, оставался быстрым и непобедимым. Хотя Горен сильно вырос и был слишком тяжелым для своего возраста, конь без труда носил его на спине и при этом летел быстрее ветра.
— В этом нет ничего странного, — только вчера объясняла сыну Дерата. — Он ведет свое начало от особой, очень древней породы. И наверняка проживет больше тридцати лет. И долго сможет стрелой носиться по полям.
— Но это ведь твоя лошадь, — смущенно напомнил Горен.
За эти годы суммы, которые предлагали за Златострелого, выросли до невероятных размеров; наверное, за такие деньги можно было купить крепость. Гвардейцы давно расстались с надеждой получить когда-то назначенный золотой адлер. Скачки же устраивали два раза в год в дни солнцестояния, одновременно проводили большую ярмарку и праздник в честь Стражей.
— Ты же хотел получить золото, — ответила Дерата. — Шесть лет назад ты стремился к этому больше других. И вот он твой. — Она протянула Горену поводья. — Иногда, сынок, требуется немного терпения, а потом можно получить награду. — Она погладила коня и ушла.
Взволнованный Горен смотрел ей вслед. В горле у него стоял огромный ком. За эти годы мать, как и он сам, стала старше, но при этом еще красивее, силы ее не были сломлены, походка оставалась плавной, быстрой и бесшумной. Она не перестала быть строгой и требовала от Горена больше, чем от других. Но иногда, как, например, сегодня, за свои усилия он получал щедрую награду и тогда понимал, что в груди у нее все еще живут теплые чувства, которые она, к сожалению, демонстрировала крайне редко. Ему очень хотелось знать, что творится у нее в душе, но он давно уже не осмеливался задавать вопросы.
Союзника Горен приобрел в лице Дарвина Среброволосого, который не прекращал предпринимать осторожные попытки сближения, но Дерата всегда была настороже и не позволяла застать себя врасплох. Казалось, она живет только ради своих обязанностей капитана и ради обучения Горена. Между Гореном и Дарвином царило абсолютное доверие, что утешало мальчика, не забывшего трудное, проведенное без отца детство. Он уже давно не слышал никаких насмешек; после той драки Захарий держался от него подальше, а все остальные были гораздо меньше и слабее его, к тому же они знали о его особом положении у правителя и не собирались портить с ним отношения.
«Ну, — думал Горен, несшийся по тропинке вдоль поля, — я владею Златострелым, самым ценным сокровищем во всем Лирайне. Это мой лучший друг, верный, гордый, смелый. Почему мама так сделала, да еще и как бы между прочим, ничего не пояснив? Я знаю, это ее манера. У меня сегодня день рождения, а утром она ничего не сказала, только больше обычного нагрузила работой».
И сегодня он ее не выполнит, но на этот раз ему было безразлично, что на него обрушится материнский гнев. У него было замечательное настроение, его несло на волне приближающегося лета, на сердце стало совсем легко. Отныне Златострелый принадлежит ему! До сих пор не верится. Вчера он испытал шок, а сегодня с головой окунулся в счастье. Светило яркое солнце, пахло свежескошенной травой, первые розы раскрыли свои ароматные цветки, в воздухе порхали радостно чирикающие птицы.
Сегодня Горен был самым богатым пятнадцатилетним мальчишкой на всей Фиаре, и сердце его подпевало птицам. Он нырнул в лес и понесся по звериным тропам. Он летел к Небесной Опоре (так называли дерево неизвестной породы, самое высокое в лесу). Его раскидистая крона касалась облаков. Кора была волокнистой и бархатисто-мягкой; если постучать по стволу, казалось, что внутри пустота. Узкие и тонкие светло-зеленые с белыми прожилками листья свисали на длинных черенках вниз. Вытянутые вверх ветви были похожи на поднятые к небу руки священника, исполняющего торжественный обряд. Значит, Небесная Опора появилась здесь первой, а потом уже вокруг нее вырос лес.
Горен подпрыгнул, вытянул руку, и его сильные пальцы схватились за нижнюю ветку. Мальчик был достаточно высоким, чтобы дотянуться, а тяжелые материнские уроки внесли свою лепту. Легко, словно белка, он раскачался на ветке, встал на ноги и ухватился за следующий сук. Как ласка, он лез наверх, все выше и выше.
У другого давно бы закружилась голова. Но Горену любая высота была нипочем. Вскоре верхушки других деревьев остались далеко внизу; эта часть ствола Небесной Опоры была молодой, с более тонкими ветками.
