Виталий молча выпил шампанское.
- То-то же!
- Катя, а вам с Мариной по-прежнему запрещают общаться?
- Вы же видели! Запрещать не запрещают, а поговорить не дают. Разве что по разным партам теперь не рассаживают. Но на лекциях не больно-то пообщаешься. А в остальное время за ней постоянно топают эти два архангела. Собственно, они и на лекции заявляются. Только сидят сзади.
- Вы учитесь вместе?
- Угу. На одном факультете, правда, группы разные. А что?
- Катя, я так понял, что вы готовы поспособствовать моему знакомству с Мариной.
- Да я бы со всей душой, только что толку от моей готовности? Ну, представлю я вас Маришке, а через две минуты вас оттеснят, отведут в сторонку и вежливо попросят больше никогда к ней не приближаться. Говорю же: надзиратели с нее глаз не спускают.
- А письмо вы можете ей передать? Незаметно, чтобы никто не видел? Можно потихоньку засунуть в ее тетрадку на лекции.
- Ну, допустим, могу. Только зачем вам это нужно? Собираетесь заключить брак по переписке? Так его не признают действительным.
- Хотя бы затем, чтобы у Марины появилась своя тайна от Альбины Николаевны. Маленькая отдушина. То, что с ней делают, просто чудовищно. Так не обращаются с последними отморозками в зоне. А мне не нравится, когда страдают невинные.
- Лыцарь, значит? - усмехнулась Катя. - Да ладно, мне-то что до твоих мотивов? Пиши свое письмо. Передам.
- Если позволишь, не здесь и не сейчас. - Виталий выразительно обвел взглядом многолюдный зал. - Могу я попросить у тебя номер телефона?
Побудительные мотивы Виталия были не настолько кристальны, как он пытался представить. Конечно, Катин рассказ его потряс, вызвал негодование и желание хоть немного скрасить участь несчастной девушки, а заодно натянуть нос ее монструозной мамаше. Тут он не лукавил. Другое дело, что, не будь Марина губернаторской дочкой, благородный порыв Виталия, скорее всего, быстро сошел бы на нет. Однако положение девушки сулило в будущем серьезные выгоды ее друзьям. Это соображение в значительной мере подкрепило естественную, но не слишком стойкую склонность Виталия к милосердию и справедливости.
Письмо он сочинял три дня. Сложная это задача - расположить к себе незнакомого человека, заинтересовать, убедить в чистоте и искренности своих намерений. Чтобы подобрать верный тон и избежать банальностей, приходилось обдумывать буквально каждое слово. Изрядная стопка бумаги полетела в корзину, прежде чем Виталия удовлетворил результат. Но игра стоила свеч. Марина ему ответила.
Первое ее письмо было довольно сдержанным. Она вежливо благодарила Виталия за участие, задавала какие-то вопросы о его занятиях, интересовалась литературными пристрастиями. Описала забавный случай из своей студенческой жизни. На проникновенные, полные сочувствия пассажи Виталия, касавшиеся ее семейных обстоятельств, Марина попросту не ответила. Таким же вежливо-безличным оказалось и второе ее послание. И третье. А потом тон писем начал меняться. Сквозь холодноватую любезность начали прорываться отдельные откровенные, полные чувства фразы. Потом - целые абзацы. И наконец условности были отброшены вовсе.
Они писали друг другу так, как могут писать только самые близкие, родные люди. И даже больше. Близким людям нет необходимости выплескивать все свои чувства на бумагу. Они имеют возможность встретиться и выразить себя иначе - жестами, интонацией, прикосновениями. Виталий и Марина, лишенные такой возможности, вкладывали в слова всю душу.
Они обменивались письмами почти каждый день, но и этого казалось мало. Они начали назначать друг другу свидания - не настоящие, разумеется. Просто Марина сообщала, если на завтра планировался ее выход на концерт, в салон красоты или в гости, а Виталий ждал ее где-нибудь поблизости, чтобы пройти мимо случайным прохожим и на секунду встретиться с ней взглядом. Большего они не могли себе позволить. Марину постоянно сопровождали ее "архангелы", а то и мать, и бурили всех вокруг подозрительными взглядами. Заговорщики и так сильно рисковали. Охранникам положено иметь профессиональную память на лица, и, хотя Виталий старался менять внешность, его все равно могли засечь.
Их необычная связь длилась уже полгода, когда Катя, их личный почтальон, предложила Марине (в письменном виде, разумеется) смелый план.
Турусов был не единственным хозяином Старграда. В городе, как водится, имелся свой криминальный авторитет, "курирующий" местные теневые, да и не только теневые структуры. А у авторитета имелся племянник - тупой, агрессивный неандерталец лет двадцати. Как нетрудно догадаться, парень входил в круг молодых людей, которых Альбина Николаевна благосклонно допускала в общество дочери. Криминальный дядюшка, подумывая о выгодах родственного союза с губернатором, всячески подталкивал племянника к ухаживаниям за Мариной. Племяннику же девушка совсем не нравилась, но из почтения к грозному родственнику несчастному неандертальцу приходилось приглашать губернаторскую дочь на свои сейшены. Суть Катиного плана заключалась в том, что на этих вечеринках охрану оставляли за дверью помещения, где происходило главное действо.
"Вообще-то, я страшно не люблю бывать у этого питекантропа, - писала Виталию Марина. - Он сам, его дружки и подружки вызывают у меня нервную дрожь. Наверное, потому-то мать и не возражает против моих визитов к ним, несмотря даже на то, что там моим бодигардам не позволяют ходить за мной по пятам. Что ж, хоть раз ее пакости принесут пользу. Катька, как и вся местная золотая молодежь, знакома с Питекантропом. Ей ничего не стоит получить приглашение на очередную пьянку и привести с собой кавалера, то есть тебя. А меня приглашают всегда".
Это был прорыв. Они увиделись! Они разговаривали! И даже танцевали. Они могли рассчитывать на новую встречу. Правда, злоупотреблять гостеприимством Питекантропа не стоило. Альбина Николаевна, прекрасно знавшая об отвращении дочери к племяннику местного мафиози, безусловно, насторожилась бы, если бы Марина вдруг зачастила к нему в гости. Но время от времени любящая мать под тем предлогом, что неудобно постоянно игнорировать приглашения богатого наследника, сама выпихивала дочку в его вертеп. Эта нежная материнская забота гарантировала заговорщикам по меньшей мере одно свидание в два месяца. После мимолетных встреч на улицах им казалось роскошью часами видеть, слышать, касаться друг друга.
А потом разразилась катастрофа. Виталий так и не узнал, как Альбине удалось пронюхать о его встречах с Мариной. Они вели себя очень, очень осторожно. К Питекантропу Виталий всегда приходил только с Катей, усиленно за ней ухаживал, а если садился рядом с Мариной, то Катя обязательно сидела с другой стороны. Только очень наблюдательный человек мог заметить, что на самом деле Виталий приходит ради Марины. Среди оболтусов, прожигающих жизнь в компании Питекантропа, наблюдательных людей не наблюдалось. И тем не менее губернаторша дозналась до правды. Должно быть, от нее не ускользнули неуловимые перемены в поведении и настроении Марины, и, перебрав в уме все контакты дочери, Альбина Николаевна пришла к закономерному выводу, что вечеринки у Питекантропа - единственная возможная причина этих перемен. Только там она не могла контролировать дочь. Ну а дальнейшее - дело техники. Учинить "архангелам" Марины допрос с пристрастием, выведать, что одновременно с ней на пьянки Питекантропа всегда приходит Катя с кавалером, дознаться, что нигде больше Катя с этим кавалером не появляется, установить личность подозрительного субъекта... Да, должно быть, все было именно так. Иначе дальнейшие события не поддаются объяснению.
