Спилмен Раш склонил седую голову. Его морщинистое лицо приобрело печать задумчивости. Казалось, он не обращал на толпу ни малейшего внимания. Несколько секунд тишина была непереносимой. Наконец Раш, не поднимая головы, вскинул взгляд на массу, собравшуюся на площади.
– Альберт Трэш – личный клон Сигизмунда Трэша, агент МБР Эдвард Шур, Сэмуэль Харпер – конгрессмен от Центрального округа. Вот имена тех, кто подозревается в заговоре против государства. Вместе с ними замечен Алексей Самарин, клон толланской ветви, первоначально задержанный за незаконное управление нигде не зарегистрированным космокораблем. Впоследствии выяснилось, что лицензией на него обладает Сигизмунд Трэш. Альберт Трэш пытался при помощи агента Эдварда Шура захватить личность Сигизмунда Трэша. Сэмуэль Харпер захватил личность Арчера Харпера и удерживал ее в течение восьми лет! В то время как истинный хозяин, Арчер Харпер, содержался пленником в подвале собственного дома. Клоны Альберт Трэш и Сэмуэль Харпер намеревались, захватив личности и немалые состояния своих хозяев, внедриться в сообщество изначальных, а затем помочь проникновению в него и других клонов. Деньги Трэшей и власть Харперов должны были существенно облегчить им дело. Вполне возможно, что завтра мы проснулись бы совершенно на другой планете – планете клонов.
Толпа была напугана. От испуга один шаг до ярости. А это значит, что впереди не просто Охота, – впереди пляска Страха.
К микрофону приблизил свои толстые и бесформенные губы Глава общественного комитета района Иоганесс Сим. На нем был поношенный пиджак, надетый поверх свитера. В ухе блестела нелепая серьга. Черные провалы глаз говорили о бессонной ночи или серьезной болезни почек.
– Обычно в День Великой Охоты первыми идут отряды молодежи, которые по стародавней традиции обретают мужество в рейде по окраинам Карфагена. Но, учитывая крайне напряженную обстановку и то, что клоны вполне вероятно позаботились о более серьезном вооружении, непосредственно в Карфаген будут введены регулярные части и полиция. Штатские же примут участие в преследовании Альберта Трэша и агента Эдварда Шура, которые, по нашим сведениям, до сих пор находятся в пределах города. Хочу также обратить ваше…
Слова Главы общественного комитета утонули в лязге и грохоте. Над площадью поплыли клубы выхлопных газов. Люди на площади стали вытягивать шеи, дабы увидеть, что происходит. По главному проспекту города шла колонна танков. Это было более чем серьезно. Лица горожан посуровели. В прошлый раз, когда был раскрыт заговор Большой Семерки, танков не было. Над танками, деловито жужжа, пронеслась стайка вертолетов. Толпу накрыло мощной волной взбитого винтами воздуха. Вслед за танками промаршировал взвод тяжелой пехоты в рогатых касках с лицами, наполовину скрытыми под инфракрасными очками. Это делало солдат похожими на гигантских стрекоз.
Какие-то люди в желтой униформе стали вклиниваться в толпу на площади. В руках у них были блокноты, они что-то записывали и выкрикивали фамилии.
Солнце достигло зенита. На улицах стало сразу как-то пыльно и грязно. Обертки из-под шоколадок, смятые сигаретные пачки, полиэтиленовые пакеты цеплялись за людские ноги, будто стараясь скрыться из этого места любой ценой. Извивающаяся, беспорядочная масса стала дробиться на отдельные кучки, и очень скоро в разных направлениях двинулись бесконечные небольшие отряды. Сверкая копьями, темнея вязаными шапками с прорезями для глаз, они исчезали в подворотнях и переулках. Весь город вышел на Охоту, которая в обычное время считалась забавой для молодых. Только когда оно было – обычное время?
13. ПАКГАУЗ ХЕРСТА
Разбитая колея чернела комками не высыхающей даже летом грязи. Словно вылепленные педантичным скульптором следы протекторов ныряли в мутную лужу, а затем, выплывая из нее, исчезали за железными воротами. На облупившейся грязно-зеленой краске ворот виднелись когда-то желтые буквы «Х», «Е», «Т». Железная цепь, небрежно накинутая на дужки свободно болтающегося замка, свидетельствовала о том, что в пакгаузе давно ничего не хранится. Или о том, что кто-то хочет, чтобы остальные думали, будто здесь ничего не хранится. Самарин оглядел заваленный ржавым хламом двор и на мгновение забыл, что он не в своем времени. Иллюзия ложного узнавания. Вот как это, кажется, называется. Или дежавю. На таких заброшенных складах он еще мальчишкой устраивал вместе с друзьями штабы и курил свою первую сигарету, длинный бычок «Ротманса», украденный из консервной банки, стоявшей на лестничной площадке этажом выше и заменявшей соседу пепельницу. Самарин вздрогнул, увидев среди мусора смятую сине-белую пачку. Он попытался прочитать надпись. Неужели «Ротманс»? Нет, – обыкновенное дежавю.
Шур недоверчиво принюхивался. Осенний воздух к вечеру стал прохладным. Шур вопросительно взглянул на Трэша. Трэш удивительно ловко пробирался среди останков каких-то механизмов. Несмотря на все мытарства, он был единственным, чья одежда, казалось, сохраняет свой первозданный вид – такой неброский и элегантный, какой бывает только у дорогих вещей. Не сравнить с пиджаком Шура, отвратительного синего оттенка, будто униформа железнодорожника, с засаленным воротником, торчащими из швов нитками и перхотью на плечах.
Внезапно на троицу налетел ветер, который бывает в городах, построенных в степи или пустыне. Никакое количество зданий не могло избавить такие города от этого ветра, всегда резко меняющего направление и несущего бесконечное количество пыли, – праха, в который все трое весьма скоро могли превратиться. Ветер подвывал, словно пытаясь вытолкнуть незваных чужаков за ворота. Затем, приглядевшись и признав «своих», он также внезапно стих.
Пакгауз Херста тянулся примерно на десять кварталов и представлял собой огромный лабиринт из многочисленных складских помещений, план которого был утерян в незапамятные времена. Кем был сам Херст, никто уже давно не помнил. Легенда гласила, что он якобы торговал мебелью, в полых ножках которой провозилась «Дрема», один из самых страшных наркотиков доисторических времен – бледно-желтый порошок, с первой же дозы навсегда отправляющий человека в состояние полусна-полуяви до конца жизни, или уже полжизни. Пакгауз был куплен предками Трэша около ста пятидесяти лет назад для хранения леса. Это было время Дровяного Бума, на котором семья Трэшей сделала свое огромное состояние. Поговаривали, что это состояние соперничало с активами ВБС.
Трэш приблизился к массивной железной двери, закрывающей вход в какое-то полуподвальное помещение. Четыре стальные полосы, наглухо приваренные к железным косякам, отметали всякую мысль о том, что дверь можно открыть.
– Свежие, – проворчал Шур, погладив рукой полосы, которые действительно выделялись на фоне красно-бурой поверхности двери.
Трэш легонько постучал по железу, взметнув в воздух облачко ржавой пыли. Через некоторое время за дверью что-то заскрежетало. Дверь с трудом поддалась и открылась буквально настолько, чтобы можно было протиснуться. Трэш исчез в темноте. Самарину и Шуру ничего не оставалось как последовать за ним.
Они достаточно долго шли какими-то закоулками. Путь освещал зажигалкой Трэш, рядом с которым шел человек, открывший дверь. Несколько раз Самарин больно обо что-то ударялся, и только ощущение опасности заставило его подавить крик.
