– До смены еще далеко, Орм. Давай подремлем? В хлеву, что ли…
– Стыдно будет, если нас застукают, Сегунд. Да и от отца попадет, – Орм, будучи младшим, побаивался гнева отца совсем по-мальчишечьи.
– Тогда ты походи, а я подремлю. А потом ты поспишь, ладно?
Орм промолчал. Но молчание, известно, знак согласия.
Сегунд отправился в хлев, к коровам.
Прошло еще не более получаса. Орм едва разлеплял сонные глаза. За его спиной метнулась тень и скрылась за сараем. Орм не заметил. Вот если б их двое было…
Потом за сараем раздался легкий стук. Или почудилось? Ветер колотит какую калабашку? Орм встрепенулся. На мгновение замер, вслушиваясь. Нет, не ветер, не калабашка.
Орм прокрался к сараю. Там плясали отсветы огня, потрескивало сено.
Орм крикнул, бросился на огонь. Тень метнулась. Орм – за ней. То есть за ним. Да, это был человек – уже взбирался на ограду. Не раздумывая, Орм метнул копье. Человек перевалился наружу.
Из домов уже стали выбегать люди – на крик. Стенка сарая занялась уже бурным пламенем. Люди пытались забросать огонь снегом.
По двору метался пробудившийся Сегунд, суетой маскируя собственную провинность.
Орм же не мог сдвинуться с места. Не знал, попал он в человека или нет. Боялся подойти.
– Ты что остолбенел?! – возопил Сегунд. – Проворонил! Кто это был?! Отвечай!
– Я, кажется, попал в него копьем…
– Пошли! Поглядим! – Сегунд выхватил факел у работника, двинулся к ограде. – Ничего не видно, надо лезть наружу! Сигай со мной. Здесь вроде никого нет!
Орм сиганул. Стали осматривать снег вокруг.
– Вот копье, ага! И вроде кровь на нем! Ну-ка посвети, посвети!
– Следы, следы! В поселок ведут! – Сегунд рванулся было. – Пошли! По следам!
По кровавым следам… Орму стало муторно. Он оперся спиной об ограду, присел на корточки:
– Что-то ноги ослабли, брат…
– Эх! Занесет ведь снегом – потеряем!
– Не могу. Не идут ноги. Ну, не идут.
Пожар во дворе уже потушили. До самого утра уже никто не лег спать.
* * *
А поутру весь поселок только и говорил о ночном происшествии. Раненым оказался племянник годи Торкельсона, двадцатилетний Тьодольв. Рана неглубокая, но задета почка – а это плохо.
Орм маялся совестью. Ведь они с Тьодольвом были приятелями, ровесниками. Не раз вместе отправлялись и на рыбную ловлю, и на хейди, и на сбор птичьих яиц. И вот…
Торгейр тут же отправился к годи Торкельсону с требованием примерно наказать поджигателя. Был хмур и раздосадован – жаль, что сыновья не взяли поджигателя на месте.
Годи был хмур и раздосадован не менее Торгейра. Но, понятно, по другому поводу.
– Твой сын нанес повреждение другому человеку и должен ответить за это, – проговорил он, не дав Торгейру закончить претензию.
– С ворами надо поступать по всей строгости, а Орм не мог видеть, кто им был. Да и не так уж важно это. Собирай стариков, я буду говорить!
– Сначала выдай нам своего Орма. Пусть судят его, а потом уж будешь говорить ты.
– А вор будет спокойно сидеть и наблюдать?
– Он лежит при смерти!
– Сам виноват! Пусть еще ответит за свои дела и расскажет, кто его послал. Не ты ли, годи?
– Не забывайся! Как ты говоришь со мной?!
– Я от тебя требую справедливости, как это положено у нас. А ты думаешь только о пострадавшем родственнике, а не о справедливости! Пусть старейшины нас рассудят, а то как бы тинг[5]не пришлось созывать.
– Тебя никто не поддержит! Ты вредный человек!
– Я никому вреда не причиняю. Живу сам по себе, а за свои дела против меня ты будешь отвечать перед тингом!
– Уходи по-доброму, Торгейр. А то как бы собак на тебя не спустил!
– Хорошо, годи, я уйду, но скоро ты предстанешь перед тингом!
На том и поладили. Если это вообще можно назвать «поладили».
* * *
Во всяком случае, после этого их разговора в поселке стало совсем неспокойно.
Годи сколачивал сторонников. Если соберется тинг, то ему без основательной поддержки придется туго.
Торгейр отправился в Скальхольт на прием к епископу, а также имел надежду уговорить законоговорителя Маркуса посетить их фьорд и принять участие в тинге. Привлечение к делу этого уже знаменитого скальда могло в значительной степени способствовать победе над злопамятным годи.
Сведения с быстротой штормовой волны распространялись по поселку. Вся весна проходила в обсуждении предстоящей схватки двух враждующих сторон.
Время шло, а Тьодольву становилось все хуже. Он не вставал с постели. Почка она и есть почка. Родственники пострадавшего в случае смертельного исхода болезни грозили Орму и его роду страшными карами, но сил у Торгейра было много, и угрозы не принимались всерьез.
Готовились к тингу. Никто не сомневался, что он состоится и что годи будет нелегко отстоять свою власть, не говоря об обычном порицании его деятельности. Готовились к тингу. Куда ни пойди, только о нем и слышно было. Готовились к тингу.
– Что это они о своем тинге так долго разговаривают? – спрашивал Сивел у Ленка.
– Вроде нашего веча, – отвечал Ленок. – Там все важные дела и споры решаются. Поглядим.
– Сказал! На нашем вече тыщи собираются, а тут что?
– Новгород-то город большой, а это всего поселок, – отвечал уже Белян не без мудрости. Он в последнее время немного оживился и не бродил столь угрюмо и отрешенно. – Но и там и там главное – чтоб все по закону жили. А сколько их, этих всех, – без разницы. Главное – чтоб по закону.
– А знаете, как ихние законы зовутся? – оживился Ленок. – Чудно эдак! «Серый гусь», во как! Придумали ж название!
– У нас «Правдой» зовут, – приосанился Сивел, будто это его заслуга.
– Как ни назови, братка, главное – чтоб по закону.
* * *
Теплые ветры несли с юга туманы и дожди. Снег медленно таял, и рыбаки готовили лодки к путине. Скот начали выгонять на волю. Овцы бродили, выискивая прошлогоднюю траву под снегом. Изрядно припекало солнце, и собаки лениво ложились в тень, жмуря глаза.
– Слыхал, Белян?
– Чего, Ленок?
– Нашу лодью собираются готовить к плаванию. Куда – вот узнать бы.
– Куда пошлют, того нам знать и не полагается. Хозяева есть. Нас не спросят. А ты чего?
– Я к тому, что если к норвегам или близко к ним, то и до нас недалеко. Свободу дали нам, так можно и попользоваться ею.
