Не знаю, кем и когда установлен монумент – может быть, сразу за Эрой Унижения. Первопроходцы… Шесть фигур на огромной ладони, женщина и пять мужчин в броне, Эри, Крит, Хинган, Дамаск, Мадейра и Дакар. Странные имена, будто взятые из географических справочников, но так было принято в их эпоху. Первые четверо были Охотниками, Мадейра – ученым, а Дакар, как помнится мне, художником. Вероятно, их настоящие занятия отличались от того, что понимают сейчас под охотой, наукой и искусством, но я никогда не вникал в детали. Детали и странности, надо думать, существуют. Киннисон, историк-австралиец и мой приятель, как-то заметил, что Эри и Дакар – самые загадочные личности в шестерке Первопроходцев. Про остальных известно, как они жили и как умерли, а эта пара словно исчезла из реальности и растворилась… Где? Ойкумена пространства-времени не безбрежна, и где-то им полагается проявиться. Их непонятная судьба – одна из исторических загадок, что придают нашим трудам смысл и интерес.
Я ощутил присутствие других людей. Двое – взрослый и ребенок, девочка. Ее аура еще не сформировалась, а ментальный образ взрослого был знаком – аура с привкусом моря, соли и сосны, с оттенком серо-голубого и звуками плещущих о берег волн. Витольд… Я повернулся. Разумеется, Витольд, а с ним девчушка-синеглазка между первой и второй мутациями, румяная и кругленькая точно колобок. Светлые распущенные волосы, пухлые губки, на вид – тринадцать лет… Она взирала на меня с безмерным почтением, словно я был героем Троянской войны или самим Ганнибалом.
– Зоэ, моя дочь, – произнес Витольд, и тут же до меня донеслась его мысль: «Хочешь побыть один?»
«Нет». – Потом сказал вслух:
– Я Андрей. Здравствуй, Зоэ. Такому имени, как у тебя, можно позавидовать. Знаешь, что оно означает?
– Знаю, – шепнула она, краснея от смущения, – знаю. Жизнь!
Витольд улыбнулся:
– Зоэ первый раз со мной. Хочет посмотреть на церемонию прощания. Кстати, кого мы сегодня провожаем? Риту? Линду?
– Риту.
– Очень милая женщина… и толковая… – Он ласково растрепал девочке волосы. – Иди, малышка, полюбуйся залом. Там много интересного.
Девочка, кивнув, исчезла под аркой.
– Шестое дитя, которое я вырастил, и, наверное, последнее, – сообщил мой коллега, делая шаг ко мне. Темная мантия, спадавшая с его плеч, тихо шелестела. Сероглазый и белолицый, с кудрями цвета льна, он смотрел на меня с легкой улыбкой. – Ты изменился, Ливиец… Ментальная инерция? – И, не дожидаясь ответа: – Мои стигматы уже проходят. Вот, погляди.
Повернув голову, Витольд прикоснулся к щеке. Бледно-розовая отметина пересекала скулу, висок и пряталась под волосами. След меча или секиры, шрам от смертоносного удара… Повезло! Витольд, как и я, не мучился, дожидаясь смерти.
– Пустая экспедиция, – заметил он, пригасив улыбку. – Думал уйти лет на двенадцать, добраться с первыми судами до Квезинакса, обследовать Гренландию, да вот не получилось. Не вышло, чтоб мне в Хель провалиться!
– Почему так?
– Партнера неудачного выбрал, кровника Олафа Медвежьей Пятки. Олаф его копьем проткнул, а после, узнав, что кровник жив-здоров, в такое чудо не поверил. Тут бы мне и покинуть Швецию, уехать хоть к данам, хоть в Британию… Не успел! Столкнулись с этим Олафом на Готланде, ну и… Неудачный партнер, – закончил он со вздохом.
Партнер – неофициальное обозначение психогенного носителя. Кое-кто из наших склонен употреблять более интимные термины – брат или сестра, но, разумеется, в тех случаях, когда речь идет о людях древности. В общем случае психогенный носитель – субстрат для физического вместилища психоматрицы, и таковыми могут являться биологические объекты с развитой нервной системой, среда Инфонета либо подобные Носфератам существа.
Витольд подошел ко мне, встал рядом, и некоторое время мы любовались падающими снежинками и обсуждали результаты своих последних странствий. Сфера его интересов – Скандинавия, викинги и их экспансия на запад, в Исландию, Гренландию и на континент, что назывался некогда Америкой. Сейчас это название почти забыто, как относящееся к историческим курьезам и ошибкам.
В отличие от Саймона Витольд не входит в мою вару, мы не были близкими друзьями, но я относился к нему с глубоким уважением. Этот человек был упорен и храбр, умел искать, и заслуги его велики: он упорядочил представления о скандинавской мифологии еще в те годы, когда мы с Саймоном рылись в Кольце Жерома. К другим его подвигам относятся записи исландских саг, восстановление драккаров, оружия, предметов быта северян и масса сведений психоментального характера. Я просматривал капсулы его воспоминаний – это потрясающий материал! Ему приходилось изучать народ не менее дикий, чем ливийцы, и, кроме того, обитавший на краю земли, у ледяных морей. Он, вероятно, был столь же приспособлен к холоду, как я – к жаре, но это не разъединяло нас, ибо имелась причина глубокого сходства наших занятий: мы изучали самых отъявленных, самых свирепых разбойников во всей человеческой истории.
Лицо Витольда стало задумчивым, взгляд скользнул к затянутому облаками небу.
– Я не представил отчет о своем последнем погружении, – вдруг произнес он. – Нет смысла. Ничего нового, ничего интересного, все уже было – Бирка и Готланд, воины, корабли, торговые склады, песни скальдов, бахвальство и пьяные драки… Делиться тем, как Олаф выпустил мне кишки? Нет, увольте! – Помрачнев, Витольд пожал плечами. – Но это, в сущности, мелочь, пустяк. Когда-нибудь я все же попаду в Квезинакс, в Винланд, как называли его скандинавы, пересеку океан в их ладье и опишу подробно это странствие. Узнаю каждого человека, их жизни и судьбы, их мечты, надежды, страхи… узнаю это и сохраню для миллионов, желающих вспомнить о прошлом. Так же, как делаешь ты, как делают Рита, Вацлав, Егор и остальные… – После паузы он с хмурым видом вымолвил: – Наступит пора, когда мы узнаем все. И что же потом?
– История конечна, зато обширна, Витольд. Очень обширна, – сказал я с улыбкой. – Что тебя печалит? У нас отличная работа, ты имеешь дочь и, вероятно, возлюбленную… На Тоуэке говорят: если у вашей планеты три луны, стоит ли жалеть о том, что нет четвертой?
Пальцы Витольда коснулись моей груди.
– Ты еще молод, Ливиец. У долгой жизни масса преимуществ и лишь один недостаток – она надоедает.
Возможно, и так. Crede experto – верь опытному. Витольд втрое старше меня, если считать в реальном времени, и мниможизнь его была не менее долгой. Тысячелетие тут, тысячелетие там – достаточный срок, чтоб испытать пресыщение.
Витольд снова уставился на небо, но вряд ли он видел сейчас низкие тучи, пляску снежинок в морозном воздухе и скрывшую город белесую мглу. На миг коснувшись его разума, я ощутил усталость и грусть; рокот моря, вкус, аромат, цвета и краски, ментальный символ его личности как бы пригасали, уступая более мощному позыву – вверх, вверх, в темное бескрайнее пространство, в нескончаемую ночь среди звездных равнин. Этот образ диктовался нашим восприятием Галактики и был, вероятней всего, несовершенным: тьма и ночь для нас, свет и вечный день для Носфератов.
