Двумя часами ранее сестры, оставшись наедине друг с другом, трогательно распрощались. Обе смеялись и плакали одновременно. Сегодняшний вечер – последний, который они проведут просто как сестры. Отныне у Арабеллы есть любящий муж, о котором она станет заботиться.
Через полчаса уехала Лили, чтобы провести ночь в доме Тесс. Оставшиеся родственники и близкие друзья тоже распрощались и уехали в Лондон. Маркиз Клейборн провожал Элинор, жизнерадостную сестру Маркуса, и ее тетку, леди Белтон. Фанни увез один из богатых покровителей. Виктория, мать девушек, уехала со своим мужем-французом, поскольку Вашели собирались провести две недели в городском доме одного из английских родственников Анри, прежде чем отплыть во Францию.
Когда Розлин стояла в холле, прощаясь с невестой и женихом, сзади подошел Арден. Но она не хотела вступать с ним в разговор и, тепло обняв Арабеллу и Маркуса, поспешила к ожидавшему экипажу, где уже сидела Уинифред, любезно согласившаяся довезти ее до дома Тесс.
Откинувшись на обтянутую бархатом спинку сиденья, Розлин устало, но довольно вздохнула. Теперь, когда вся свадебная суматоха закончилась, она предвкушала несколько педель мира и покоя. И перед ней открывается возможность влюбить в себя лорда Хэвиленда или, по крайней мере, закрепить их расцветающую дружбу.
Уинифред ответила на ее вздох своим, очень довольным.
– Как приятно видеть Арабеллу счастливой!
– Вы правы, – мягко согласилась Розлин.
– Клянусь, счастливее всех выглядела твоя мать. Как приятно видеть пристроенной хотя бы одну из дочерей! Она боялась, что тот давний скандал окончательно уничтожит ваши шансы на приличный брак.
Розлин слегка пожала плечами.
– Но теперь все закончилось благополучно, Уинифред.
– Ничего не закончилось! – энергично возразила та, покачивая головой. – Для вас с Лили все только начинается. Теперь я почти уверена, что вы сумеете сделать выгодные партии.
Розлин, пытаясь скрыть раздражение, растянула губы в ответной улыбке:
– Вы знаете мнение Лили о браке.
– Ничего, она быстро запоет по-другому, когда встретит того, кто ей предназначен судьбой.
Розлин скептически пожала плечами. Очень сомнительно, что ее порывистая и неукротимая младшая сестра передумает и решит выйти замуж.
Розлин была исполнена столь же яростной решимости никогда не вступать в брак по расчету, лишенный любви и тепла. Уж лучше она останется старой девой. Но у нее, как и у младшей сестры, не было ни малейшего желания стать объектом навязчивой помощи Уинифред.
– Возможно, – подчеркнула Розлин, – но Лили придется самой принимать решение насчет брака, без чьего-либо вмешательства.
При этом недвусмысленном намеке на ее страсть к сватовству Уинифред виновато потупилась.
– Я только хотела, чтобы вы обе были счастливы.
– Знаю, Уинифред, но позвольте нам самим найти свое счастье, – начала Розлин и осеклась, заметив, что экипаж замедлил ход.
За окном раздался злобный вопль:
– Придержи коней, кому говорят!
Озадаченная Розлин выглянула наружу и при свете фонарей кареты увидела на обочине дороги одинокого всадника. Сердце девушки тревожно забилось при виде скрывавшей его лицо черной маски и пистолета в руке.
– Кошелек или жизнь! – скомандовал неизвестный, целясь в кучера.
Дамы потрясенно переглянулись, когда экипаж со скрипом остановился.
– Похоже, нас грабят, – пробормотала Розлин.
– Подумать только, сегодня я надела лучшие драгоценности, – встревожилась Уинифред.
– Эй ты, там, на запятках! – продолжал разбойник. – Спускайся и открой дверь!
Розлин поежилась.
Должно быть, бедняга исполнил приказ, потому что дверь открылась. Теперь Розлин могла яснее разглядеть нападавшего. Тот сидел на гнедой лошади. Голова его была непокрыта, и ей показалось, что он рыжеволос. Одежда, как и маска, была черной. Он казался субтильным, но пистолет в его руке выглядел устрашающе.
Лакей, очевидно, тоже так посчитал, поскольку поднял руки и отошел от двери настороженно глядя на оружие.
– Немедленно выходите, ваша милость! – крикнул злодей. Однако Уинифред вовсе не собиралась подчиняться.
– Ни за что! – взбунтовалась она.
– Выходите, иначе я пристрелю вашего человека. Голос разбойника был на удивление тонким, но достаточно решительным, чтобы понять: угроза будет выполнена.
– Мы сделаем, как он велит, Уинифред, – сказала Розлин, не желая рисковать жизнью слуги.
Набравшись храбрости, она спустилась первой и помогла Уинифред. Потом повернулась к грабителю и поплотнее закуталась в плащ. Июньская ночь была достаточно тепла, и все же по ее спине шел озноб.
– Что вам нужно, – сэр? – спросила она, стараясь говорить спокойно.
– А что, по-вашему, мне нужно? Деньги и драгоценности.
Ручка ридикюля была захлестнута вокруг запястья Розлин, но там ничего не было, кроме нескольких монет. И на ней почти не было драгоценностей, кроме прелестного жемчужного ожерелья и серег, подаренных Маркусом. Уинифред, однако, была буквально увешана бриллиантами. И грабитель, похоже, это знал.
– Давайте сюда драгоценности, леди Фримантл, – потребовал он, размахивая пистолетом.
На взгляд Розлин, он сильно нервничал… или роль злодея не слишком ему нравилась. Может, это его первое преступление? Так или иначе, она не сочла нужным спорить. Однако, когда она попыталась снять ожерелье, грабитель покачал головой:
– Не вы, мисс. Мне требуются украшения ее светлости.
Уинифред, злобно хмурясь, принялась возиться с застежкой бриллиантового колье, но парень снова покачал головой:
– Сначала брошь.
– Какую брошь?!
– Ту, что пришпилена к лифу под вашей шалью.
Странно… каким образом он узнал, что носит Уинифред под атласной шалью?! Возможно, он был сегодня у церкви и все видел?
Уинифред гордо выпрямилась и заявила:
– Я ничего тебе не дам!
– Ад и проклятие, делайте, как я сказал! – прошипел незнакомец.
– И не смей ругаться, дьявол ты этакий!
Вместо ответа он прицелился в объемистую грудь Уинифред, но хотя его голос дрожал, дама, кажется, поняла грозящую ей опасность.
– Нет, пожалуйста, возьми все остальные драгоценности, только оставь мне брошь!
Услышав мольбу приятельницы, Розлин тяжело вздохнула. Уинифред не вынесет утрату броши, поскольку там спрятана миниатюра ее покойного мужа.
Видя огорчение Уинифред, Розлин выступила вперед и заслонила собой подругу, в надежде убедить разбойника забыть о броши.
