Завоеватели могли покорять города этого континента, сокрушать стены, убивать жителей, изгонять их и устанавливать свои порядки. Им казалось, что их власть продлится вечно. На самом же деле им была подвластна лишь тонкая кожура настоящего. Пройдет не так уж много времени, и она превратится в очередной слой истории Семиградия.
«Этого врага нам никогда не одолеть, — думал Дюкр. — Наша история красочно повествует о подвигах тех, кто отправлялся покорять Семиградие. Читая ее, кажется: еще один решительный натиск, и континент окончательно покорится империи. Малазанцы ошибаются. Победа над Семиградием заключается не в подавлении врага, а в слиянии с ним».
Забыв о дожде, Дюкр продолжал свои рассуждения: «Императрица прислала сюда нового наместника, рассчитывая, что он справится с вековыми традициями. Может, как я и предполагал, она спровадила Кольтена подальше, предпочтя ему более покладистого Маллика Реля? Или же она намерена держать виканца наготове, как оружие, предназначенное для особой битвы?»
Дюкр шел в сторону Имперской цитадели. Возможно, ближайший час принесет ответы на часть его вопросов. Во всяком случае, это время он проведет в обществе Кольтена.
Огибая лужи и стараясь не угодить ногами в заполненные водой колеи, историк поднялся по скользкому склону. У ворот его остановили двое караульных в плащах.
— Поворачивай назад, досинец, — грубо обратился к нему один из малазанских солдат. — Сегодня прошения не принимаются. Завтра придешь.
Дюкр не спеша расстегнул плащ и показал имперскую диадему, прикрепленную к камзолу.
— Новый наместник созвал совещание. Или я запамятовал?
Солдаты попятились назад, вскинув руки в приветствии. Нагрубивший историку виновато улыбнулся.
— Мы думали, вы придете вместе с другим.
— С кем же?
— Ну… с тем. Он пришел незадолго до вас, господин историк.
— Значит, мы разминулись, — сказал Дюкр, проходя в ворота.
По другую сторону ворот начинался крытый проход. На плитах его пола отчетливо выделялись глинистые следы башмаков. Проход вел к задней двери приземистого, невыразительного штабного здания. Поскольку Дюкр и так уже изрядно промок, путешествие по крытому проходу ничего не меняло. Историк махнул рукой и зашагал к парадному крыльцу. По пути он заметил, что его кривоногий предшественник (на это указывал рисунок следов) поступил точно так же.
На крыльце Дюкра встретил еще один караульный, сообщивший, где искать Кольтена. У дверей историк нагнулся, ища глазами следы своего кривоного предшественника, но так и не нашел. Возможно, тот шел не на встречу с Кольтеном, а по каким-то иным делам.
Новый наместник принимал в помещении с низким потолком и голыми каменными стенами, выкрашенными в белый цвет. Стульев не было, отчего длинный мраморный стол выглядел чужеродным предметом. Войдя, Дюкр увидел Маллика Реля, Кульпа и незнакомого ему виканского офицера. При появлении историка головы всех обернулись в его сторону. Рель удивленно вскинул брови. Видно, не знал, что Кольтен пригласил и Дюкра. Может, новый кулак (так именовали командующих, являвших собой высшую власть в подчиненном малазанцам городе) решил позлить Реля? Вряд ли. Просто он еще не успел разобраться, кто есть кто в Хиссаре.
Узкие борозды на пыльном полу свидетельствовали о том, что стулья из помещения убрали намеренно. И Маллик Рель, и Кульп чувствовали себя весьма неуютно, не зная, где им встать. Бывший джистальский жрец переминался с ноги на ногу. В каплях пота на его лбу отражался свет масляных ламп, которые Кольтен приказал поставить на стол. Руки свои Рель засунул внутрь рукавов. Кульпу явно хотелось прислониться к стене, но он не знал, как виканцы отнесутся к столь вольной позе.
Мысленно посмеиваясь, Дюкр снял промокший плащ и повесил его на скобу для факела, вбитую в стену возле двери. Затем он представился: сначала новому наместнику, стоявшему возле ближнего края стол, а затем и незнакомому офицеру, плоское лицо которого было обезображено диагональным шрамом. Шрам тянулся от правой челюсти к левому виску.
— Позвольте представиться: Дюкр, имперский историк. Добро пожаловать в Хиссар, господин Кольтен, — произнес Дюкр, отвесив неглубокий поклон.
Кольтену было около пятидесяти. Чувствовалось, он привык жить под открытым небом, заслоняясь от природных стихий лишь стенами походного шатра. Худощавое бесстрастное лицо покрывала густая сеть морщин. Помимо щек и лба, они окаймляли его широкий тонкогубый рот и прятались в уголках темных, глубоко посаженных глаз. Волосы Кольтена были обильно смазаны маслом и заплетены в несколько длинных косиц, украшенных амулетами из вороньих перьев. Одежда нового наместника не знала излишеств: старая кольчужная жилетка, надетая поверх кожаной рубахи, да долгополый плащ (тоже с вороньими перьями). Наряд дополняли узкие кожаные штаны, какие носят всадники. На левом боку висели ножны, из которых торчала костяная рукоятка кинжала.
Услышав слова Дюкра, Кольтен прищурился.
— В прошлый раз, когда мы с тобой виделись, — произнес он с сильным виканским акцентом, — ты удостоился чести лежать на койке императора. Помнится, тогда ты бредил в горячке. Все думали: еще немного, и ты отправишься прямехонько к вратам Клобука.
В лексиконе Кольтена отсутствовало обращение «вы», а сам он был по-солдатски прямолинеен.
— Если не забыл, тебя вспорол молоденький воин по имени Балт, за что другой солдат, которого звали Дуджек, прошелся мечом по его лицу.
Улыбаясь, Кольтен повернулся к седовласому офицеру со шрамом.
Тот довольно сердито взглянул на Дюкра, затем покачал головой и выпятил грудь.
— Я помню какого-то безоружного человека. Если б я в последнее мгновение не отвернул копье, все было бы хуже. И Дуджека помню. Его меч попортил мне лицо, но зато и лошадь подо мной не осталась в долгу и так цапнула его за руку, что только косточки захрустели. Лекари сколько ни бились, так ему руку и не спасли. Пришлось оттяпать. Только вот Дуджек и без руки продолжал славно воевать. А мне с моим уродством пришлось довольствоваться одной женой, которая у меня к тому времени уже была.
— Постой, Балт. Она ж была твоей сестрой, — возразил Кольтен.
— Да, Кольтен. И вдобавок слепая.
Оба виканца замолчали, бросая друг на друга сердитые взгляды.
Со стороны Кульпа послышался звук, похожий на прорвавшееся хмыканье. Дюкр повернулся к изуродованному ветерану.
— Прошу прощения, Балт. Меня тогда действительно ранили, но я не помню ни Кольтена, ни вас. Судя по вам, я бы не сказал, что рана уменьшила вашу привлекательность.
Балт кивнул.
— С ходу это незаметно. Нужно вглядываться.
— Может, мы все-таки перейдем от приятных воспоминаний к более насущным делам? — спросил теряющий терпение Маллик Рель.
— Когда я буду готов, тогда и перейдем, — небрежно бросил ему Кольтен, продолжая разглядывать Дюкра.
