– Смири себя, сын мой, – сказал Тисрок. – А ты, достойный визирь, говори, смирится король или нет. Людям достойным и разумным пристало терпеть малые невзгоды.
– Слушаюсь и повинуюсь, – согласился визирь, немного отодвигаясь. – Итак, им понравится этот… э-э… диковинный замысел, особенно потому, что причиною – любовь к женщине. Если царевича схватят, его не убьют… Более того: отвага и сила страсти могут тронуть сердце королевы.
– Неглупо, старый болтун, – сказал Рабадаш. – Даже умно, как ты только додумался…
– Похвала владык – свет моих очей, – сказал Ахошта, – а еще, о, Тисрок, живущий вечно, если силой богов мы возьмем Анвард, мы держим Нарнию за горло.
Надолго воцарилась тишина, и девочки затаили дыхание. Наконец Тисрок молвил:
– Иди, мой сын, делай, как задумал. Помощи от меня не жди. Я не отомщу за тебя, если ты погибнешь, и не выкуплю, если ты попадешь в плен. Если же ты втянешь меня в ссору с Нарнией, наследником будешь не ты, а твой младший брат. Итак, иди. Действуй быстро, тайно, успешно. Да хранит тебя великая Таш.
Рабадаш преклонил колена и поспешно вышел из комнаты. К неудовольствию Аравиты, Тисрок и визирь остались.
– Уверен ли ты, что ни одна душа не слышала нашей беседы?
– О, владыка! – сказал Ахошта. – Кто же мог услышать? Потому я и предложил, а ты согласился, чтобы мы беседовали здесь, в Старом Дворце, куда не заходят слуги.
– Прекрасно, – сказал Тисрок. – Если кто узнает, он умрет через час, не позже. И ты, благоразумный визирь, забудь все! Сотрем из наших сердец память о замыслах царевича. Он ничего не сказал мне – видимо, потому, что молодость пылка, опрометчива и строптива. Когда он возьмет Анвард, мы очень удивимся.
– Слушаюсь… – начал Ахошта.
– Вот почему, – продолжал Тисрок, – тебе и в голову не придет, что я, жестокий отец, посылаю сына на верную смерть, как ни приятна тебе была бы эта мысль, ибо ты не любишь царевича.
– О, просветленный Тисрок! – отвечал визирь. – Перед любовью к тебе ничтожны мои чувства к царевичу и к себе самому.
– Похвально, – сказал Тисрок. – Для меня тоже все ничтожно перед любовью к могуществу. Если царевич преуспеет, мы обретем Орландию, а там – и Нарнию. Если же он погибнет… Старшие сыновья опасны, а у меня еще восемнадцать детей. Пять моих предшественников погибли по той причине, что старшие их сыновья устали ждать. Пускай охладит свою кровь на Севере. Теперь же, о, многоумный визирь, меня клонит ко сну. Как-никак, я отец. Я беспокоюсь. Вели послать музыкантов в мою опочивальню. Да, и вели наказать третьего повара, что-то живот побаливает…
– Слушаюсь и повинуюсь, – отвечал визирь, дополз задом до двери, приподнялся, коснулся головой пола и исчез за дверью. Охая и вздыхая, Тисрок медленно встал, дал знак рабам, и все они вышли; а девочки перевели дух.
Глава 9.
ПУСТЫНЯ– Какой ужас! Ах, какой ужас! – хныкала Лазорилина. – Я с ума сойду… я умру… Я вся дрожу, потрогай мою руку!
– Они ушли, – сказала Аравита, которая и сама дрожала.
– Когда мы выберемся из этой комнаты, нам ничего не будет грозить. Сколько мы времени потеряли! Веди меня поскорее к этой твоей калитке.
– Как ты можешь! – возопила Лазорилина. – Я без сил. Я разбита. Полежим и пойдем обратно.
– Почему это? – спросила Аравита.
– Какая ты злая! – воскликнула ее подруга и разрыдалась.
– Совсем меня не жалеешь!
Аравита в тот миг не была склонна к жалости.
– Вот что! – крикнула она, встряхивая подругу. – Если ты меня не поведешь, я закричу, и нас найдут.
– И у-у-убьют!.. – проговорила Лазорилина. – Ты слышала, что сказал Тисрок (да живет он вечно)?
– Лучше умереть, чем выйти замуж за Ахошту, – ответила Аравита. – Идем.
– Какая ты жестокая! – причитала Лазорилина. – Я в таком состоянии… – но все же пошла и вывела Аравиту по длинным коридорам в дворцовый сад, спускавшийся уступами к городской стене. Луна ярко светила. Как это ни прискорбно, мы часто попадаем в самые красивые места, когда нам не до них, и Аравита смутно вспоминала всю жизнь серую траву, какие-то фонтаны и черные тени кипарисов.
Открывать калитку пришлось ей самой – Лазорилина просто тряслась. Они увидели реку, отражавшую лунный свет, и маленькую пристань, и несколько лодок.
– Прощай, – сказала беглянка. – Спасибо. Прости, что я такая свинья.
– Может, ты передумаешь? – спросила подруга. – Ты же видела, какой он большой человек?
– Он гнусный холуй, – сказала Аравита. – Я скорее выйду за конюха, чем за него. Прощай. Да, наряды у тебя очень хорошие. И дворец лучше некуда. Ты будешь счастливо жить – но я так жить не хочу. Закрой калитку потише.
Уклонившись от пылких объятий, она прыгнула в лодку. Где-то ухала сова. «Как хорошо!» – подумала Аравита; она никогда не жила в городе, и он ей не понравился.
На другом берегу было совсем темно. Чутьем или чудом она нашла тропинку – ту самую, которую нашел Шаста, и тоже пошла налево, и разглядела во мраке глыбы усыпальниц. Тут, хотя она быто очень смелой, ей стало жутко. Но она подняла подбородок, чуточку высунула язык и направилась прямо вперед.
И тут же, в следующий же миг она увидела лошадей и слугу.
– Иди к своей хозяйке, – сказала она, забыв, что ворота заперты. – Вот тебе за труды.
– Слушаюсь и повинуюсь, – сказал слуга, и помчался к берегу. Кто-кто, а он привидений боялся.
– Слава Льву, вон и Шаста! – воскликнул Игого. Аравита повернулась и впрямь увидела Шасту, который вышел из-за усыпальницы, как только удалился слуга.
– Ну, – сказала она, – не будем терять времени. – И быстро поведала о том, что узнала во дворце.
– Подлые псы! – вскричал конь, встряхивая гривой и цокая копытом. – Рыцари так не поступают! Но мы опередим его и предупредим северных королей!
– А мы успеем? – спросила Аравита, взлетая в седло так, что Шаста позавидовал ей.
– О-го-го!.. – отвечал конь, – В седло, Шаста! Успеем ли мы? Еще бы!
– Он говорил, что выступит сразу, – напомнила Аравита.
– Люди всегда так говорят, – объяснил конь. – Двести коней и воинов сразу не соберешь. Вот мы тронемся сразу. Каков наш путь, Шаста? Прямо на Север?
– Нет, – отвечал Шаста. – Я нарисовал, смотри. Потом объясню. Значит, сперва налево.
– И вот еще что, – сказал конь. – В книжках пишут: «Они скакали день и ночь» – но этого не бывает. Надо сменять шаг и рысь. Когда мы будем идти шагом, вы можете идти рядом с нами. Ну, все. Ты готова, госпожа моя Уинни? Тогда – в Нарнию!
