Этот вопрос волновал Дженнифер больше всего. Даже если Эдвард нашел ее диктофон, то самая большая любезность, которой можно было бы от него ожидать, — это чтобы он выслал его ей по почте.
Она дошла до своего стола и немного посидела там, старательно перетаскивая значки на рабочем столе компьютера из одного угла в другой. В ушах шумело. Хотелось пить и спать. Дженнифер решила, что чашка кофе или банка колы и умывание холодной водой — единственное, что спасет ее от медленной, мучительной смерти.
В дамской комнате она столкнулась с двумя особами из отдела новостей. По недоверчивым взглядам, которыми они ее смерили, Дженнифер догадалась, что они уже в курсе. Саймон что, ведет прямую трансляцию по какому-то тайному радио? Или передает сообщения на расстояние силой мысли?
Особы не разговаривали даже друг с другом и были, казалось, полностью поглощены подкрашиванием ресниц и губ. Боже, почему они знают обо мне такие подробности, а я даже не представляю, как их зовут! — возмутилась Дженнифер.
Холодная вода немного освежила. Дженнифер вытерла лицо бумажным полотенцем и, не глядя на девиц, вышла. За дверью она отчетливо расслышала фырканье.
У лифта ее нагнала Виктория. Глаза у нее были немножко злые, но улыбалась она широко.
— Эй, Дженни! Ты не на обед?
Дженнифер подумала: какой такой обед в четыре часа дня?
— Нет, я за кофе.
— Ах, — улыбка Виктории расцвела еще ярче. — Надеюсь, ты не собираешься пользоваться тем ужасным кофе-автоматом? Он вечно работает только наполовину: или не принимает деньги, или не выдает сдачу, или недоливает кофе. К тому же капучино и кофе без кофеина он перестал выдавать еще две недели назад. А эспрессо — просто жуть. Поэтому давай сходим в бар и выпьем по чашке хорошего кофе, а?
— Ну... почему бы и нет? — кивнула Дженнифер. Она, к сожалению, не была знакома с одной из основных техник гипноза по Эриксону: говори много и быстро, чтобы собеседник не успевал обдумывать твои слова.
Викторию нервно барабанила длинными ухоженными ногтями по краешку чашки. Она была в нетерпении, и не требовалось большой прозорливости, чтобы это понять. И чтобы понять, чего она ждет, — тоже.
Виктория ждала свежую сплетню.
Стоп. Сплетню. В журнальном мире не бывает просто сплетен. Бывают сплетни со второй — более-менее правдоподобные — и с предпоследней страницы — самые откровенные. Это значит, что... Боже, чего они только не напишут теперь про Эдварда?!
Если только не заставят писать это ее саму.
У Дженнифер отпало всякое желание общаться с Викторией — точнее отпало бы, если бы таковое было.
— Ну, как твой второй рабочий день? — невинно поинтересовалась Виктория.
— Нормально. Трудно, конечно. У Саймона нелегкий характер и семь пятниц на неделе. Не знаю, может, потом будет проще — когда привыкну.
— Да брось! Говорят, ты хорошо справляешься. — Виктория, как голодная акула, нарезала вокруг нее круги, подбираясь с каждым новым витком все ближе к заветной добыче.
Дженнифер пожала плечами и улыбнулась, по возможности беззаботно.
— Здорово. Значит, мое классическое образование вовсе не помеха журналисткой работе.
Виктория, похоже, не поняла, что это шутка.
— Я, признаться, распереживалась за тебя, когда сегодня утром выяснилось, что ты вместо Анджелы...
— Да, Тори, спасибо за поддержку. Твои советы помогли мне не растеряться.
— Джен, так как все прошло? — Виктория устала ждать и ходить вокруг да около.
— Нормально. — Дженнифер постаралась придать своему голосу оттенок небрежности.
— Нормально?! Да в редакции только и разговоров, что о твоем суперинтервью! Как тебе удалось охмурить этого красавчика Эдварда Неша?
По интонации последнего вопроса Дженнифер поняла: первое и единственное, что интересует Викторию — и всю женскую часть коллектива «ТВ ньюс», — это та огромная несправедливость, которую допустила по отношению к ним судьба. Они, бедняжки, не один месяц, а то и год трудятся в поте лица, сочиняют что попало на потребу обывателю, а тут пришла некая девица, ничего не смыслящая в журналистике, издательском деле и моде — и уже обратила на себя внимание одного из самых завидных женихов Голливуда! А ведь каждая из них могла оказаться на ее месте...
Дженнифер увидела себя глазами Виктории и других своих коллег, и ей стало неприятно: то ли от их зависти, то ли от самой себя, то ли от всей ситуации в целом.
— Я никого не охмуряла, Виктория. Ты видела, в каком состоянии я уезжала. И ты не хотела меняться со мной местами и сходить с ума от волнения в пробках. Я просто делала свою работу, — устало проговорила Дженнифер и, увидев, как вытянулось лицо Виктории, добавила: — И, вероятно, делала ее хорошо, раз Неш дает мне возможность закончить интервью. Знаешь, я не предупреждала Саймона, что ухожу надолго. Как бы он не взъелся. Пойдем наверх?
— Ну пошли.
На обратном пути в одном лифте с Викторией Дженнифер было совсем тесно.
Эдвард не знал, правильно ли он поступил. Не знал, что из всего этого выйдет, и даже боялся делать предположения. Он мог с уверенностью сказать лишь, что ему это нравилось.
И что заставило его, как мальчишку, искать предлог для встречи с Дженнифер?
Эдвард подошел к стеклянной стене и взглянул вниз, на город. Если бы здесь не построили небоскребы, которые вонзались в небо и царапали плывущие облака, возможно, горизонт не был бы таким иглисто-неровным и близким и были бы видны за рекой пологие холмы, поросшие лесом.
Безумный город, город, который никогда не спит и никогда не говорит правды. Более лжив, возможно, только Лос-Анджелес. Эдвард не любил его, и все свободное от съемок время старался проводить в Нью-Йорке или в путешествиях. Нью-Йорк притягивал его, как гигантский магнит: Эдварду казалось, что здесь весь мир сжимается до размеров одного города.
Этот город приготовил для него что-то еще. Очередную встречу. Неужели это снова игра?
Эдвард внезапно понял, что именно влекло его к Дженнифер. Не вожделение, не внезапно вспыхнувшая страсть — надежда. Надежда на то, что закончится его публичное одиночество, наполненное фальшивыми привязанностями и расписанными по сценарию свиданиями.
Как и всякий романтик, Эдвард твердо верил, что не секс, не деньги, не власть движут миром — им движут надежды... и любовь.
6
Дженнифер сидела на кровати в своей комнате и уныло смотрела в противоположную стену. В простой комнатке общежития и смотреть-то больше было не на что. Чистое, опрятное жилье, с приличным ремонтом, но совершенно безликое. Здесь стояли две кровати, две тумбочки, письменный стол, компьютер — но все чужое. Не то что в Пембруке: их с Мэри Энн комната просто дышала уютом и была наполнена дорогими сердцу безделушками. Теперь Дженнифер сожалела, что не захватила с собой хотя бы пару фотографий в рамках.
