— Я что-то недопонимаю. Кем была наша жертва, вы знаете? Вы же не пытаетесь мне внушить, что она святая?
— Для меня она и есть Святая Клео, сотворившая нам маленькое чудо, — вполне серьезно сказал Майк. — Я представить не мог, что под льняным покрывалом хоть что-то сохранится. Тот, кто уложил ее в этот ящик, прилепив к нему квитанцию с местом назначения, полагал, что она все лето пролежит под палящим солнцем в порту Ньюарка или окажется в трюме грузового судна, идущего в Каир.
— Вы еще не делали вскрытия? — обратилась я к Кестенбауму.
— Сегодня займемся этим. Но мы уже сняли покровы и сфотографировали ее. Майк прав. Тело сохранилось в превосходном состоянии.
— Но, может, она умерла совсем недавно, скажем, на этой неделе? — предположила я.
— Не похоже. Я бы сказал, что тело лежит уже не один месяц. Точнее станет известно после обследования, но на данный момент я констатирую, что ее кожа слегка обесцветилась и ссохлась, мускулы атрофировались, ресницы из левого века выпали, — перечислил доктор.
— И на ней зимняя одежда, верно, док?
— Да. В конце мая незачем надевать теплые брюки и шерстяной пуловер, связанный в четыре нитки.
Кестенбаум вытащил из кармана халата несколько поляроидных снимков и передал мне. Я взяла верхнюю фотографию, остальные протянула Майку.
На снимке была молодая женщина лет тридцати со спокойным, если не сказать безмятежным, выражением лица. При взгляде на нее сама мысль о том, что ее уже нет в живых, казалась кощунственной. Кожа жертвы имела странный оттенок, но, может, причиной тому качество снимка, сделанного в подвальном помещении морга.
Русые волосы с рыжеватым отливом, правда, стали выпадать, но в целом она сохранилась великолепно.
— Есть идеи, док?
— Я вот думаю о том, как хоронили святых. Наряду с историками религии подобные случаи изучали и патологоанатомы. До канонизации большинство Нетленных лежали в склепах под алтарями. А такие места погребения были не просто освящены, но выложены крупными камнями, и внутри них было довольно прохладно даже в теплое время года. Вот что вам нужно искать, Майк. Некое прохладное сухое место, где тело может сохраниться само по себе.
— А как она умерла? — Я смотрела на высохшее личико женщины с выдающимися скулами и тонким прямым носом.
— С этим я еще буду разбираться. А вам с Чепменом нужно узнать, кто она и кто мог желать ее смерти.
— Никаких следов травм?
— Никаких.
— А может, она умерла своей смертью? — У меня мелькнула мысль, что, может, жертвы преступления и нет вовсе.
Чепмен покачал головой.
— Как погребенная заживо? Почувствовав недомогание, Клео просто прилегла в ящик, а кто-то взял да и закрыл крышку, так, что ли? Очень сомневаюсь, Блондиночка. А как по-вашему, док?
Кестенбаум был не из тех, кто привык тратить время на безосновательные гипотезы. Доктор в своих выводах предпочитал основываться на результатах анализов и лабораторных исследований, и я ожидала, что он уклонится от ответа о причинах смерти молодой женщины. Поэтому сильно удивилась, услышав такой его ответ Майку:
— Вы только не ссылайтесь на мое мнение раньше времени, но, скорее всего, тут не обошлось без яда. И я думаю, это был мышьяк.
7
Майк на ходу дожевывал свой хот-дог, пока мы взбирались по длинной лестнице, ведущей к музею Метрополитен. Было около двух часов пополудни.
— Перестрелка, поножовщина. Удушение, утопление. Инсценирование автокатастрофы, выбрасывание из окон, нанесение побоев… — Обходя молодых людей, греющихся на солнышке на ступенях лестницы, и посетителей, на каждой лестничной площадке Майк называл новый вид смерти. — Глянь-ка, это что, Гудини? — Какой-то фокусник, демонстрировавший перед зеваками свои нехитрые трюки, вытащил из-под полы широкого плаща голубя, и тот едва не приземлился на голову Майка. — Я не имею ничего против голубей, однако эти твари гадят.
И он взмахнул рукой, прогоняя птицу.
— Мощный электрический разряд… Я сталкивался с чем угодно, но вот отравлений, хоть убей, не припомню… А ты?
— Помню только одного парня, который подлил жене растворитель в бокал с мартини.
— Но она же не умерла, — заметил Майк.
— Зато заимела здоровенную дыру в кишечнике.
— Все равно, это не по моему ведомству. Она ведь выжила… О господи, я и забыл, какие здесь просторы.
— Четверть мили в длину, а площадь более миллиона квадратных футов, — сообщила я.
— Откуда ты это знаешь?
— Вчера прочла в программе, пока не закрутилась вся эта катавасия.
Двойные двери четырех подъездов были широко распахнуты, впуская внутрь помещения легкий майский ветерок. Просторный Большой зал под высоким куполом, пропускавшим много света, производил сильное впечатление.
— Папа часто водил меня сюда.
— Как и меня мой.
— После успешного внедрения своего изобретения мой отец начал покупать картины и собрал небольшую, но достойную коллекцию полотен европейских мастеров XVII и XVIII веков, в основном голландцев и флорентийцев.
— В субботу утром? — уточнил Майк.
— Сразу после открытия.
— Аналогично. Это была своего рода передышка между пятью днями мучений в классе и наказанием в воскресной приходской школе. Как думаешь, а мы бы запали друг на дружку, если бы встретились тут в то время? Я представляю тебя в кожаных туфельках, накрахмаленном платьице и с бантиками в волосах.
— Ошибаешься, напарник. Я выглядела настоящим сорванцом, если не считать тех случаев, когда надевала балетные тапочки.
— Но такой командиршей ты, наверное, тогда все-таки не была, правда?
Несмотря на разницу в происхождении, у нас с Майком было много общего. Хотя бы эта верность музею, где мы, как оказалось, могли столкнуться еще в детстве. Майк Чепмен был старше меня всего на полгода. Его отец Брайан, умер от обширного инфаркта буквально через двое суток после того, как сдал свое оружие и значок полицейского, с которыми не расставался двадцать шесть лет. Когда отца не стало, Майк учился на предпоследнем курсе университета Фордхема, а после его окончания почти сразу поступил в Полицейскую академию.
Карьерный взлет Майка в нашем департаменте был подобен ракете. Он попал в элитное подразделение и расследовал преступления, совершаемые в северной части Манхэттена. Сутки напролет боролся он с нескончаемым потоком убийств, происходивших в его части острова. Я с ним познакомилась в первый год своей службы. Мы работали в разных отделах, но все равно часто встречались, выполняя общие задания, а иногда проводили время и после работы.
— Вытри с подбородка горчицу, а то нам скоро заходить в кабинет директора, — посоветовала я.
