— Я не полицейский, — быстро поправилась мма Рамотсве. — Я частный детектив.
Священник немного успокоился.
— Кто вас послал?
— Мма Малатси.
— Ох, — вздохнул священник. — Он нам сказал, что у него нет жены.
— Но она есть, — сказала мма Рамотсве. — И не знает, где он.
— На небесах, — ответил священник. — Отправился к Господу.
Мма Рамотсве почувствовала, что священник говорит правду и что расследование подходит к концу. Осталось лишь узнать, как умер Питер Малатси.
— Вы должны рассказать мне все, — потребовала она. — Если хотите, я сохраню ваше имя в тайне. Просто расскажите мне, как это случилось.
Они отправились к реке в белом фургончике мма Рамотсве. Был сезон дождей, и после нескольких гроз дорога стала почти непроезжей. Наконец они достигли цели, и мма Рамотсве поставила машину под деревом.
— Здесь у нас происходит крещение, — начал священник, указывая на заводь, где бурлила вода. — Я стоял вот здесь, а вон там грешники входили в воду.
— И сколько всего было грешников? — спросила мма Рамотсве.
— Вместе с Питером шесть. Они вошли в воду, а я готовился последовать за ними с жезлом.
— И что же случилось потом? — спросила мма Рамотсве.
— Грешники стояли в воде, доходившей им до сих пор. — Священник провел ладонью по груди. — Я отвернулся, чтобы дать команду хору, а когда повернулся к реке, то заметил что-то неладное. В воде осталось только пять грешников.
— Один исчез?
— Да, — подтвердил священник, слегка вздрогнув. — Господь забрал его к Себе.
Мма Рамотсве посмотрела на воду. Это была неглубокая река, большую часть года от нее оставалось несколько стоячих заводей. Однако в сезон дождей, которые в этом году были особенно обильны, река превращалась в бурный поток, который легко мог унести человека, не умеющего плавать, размышляла она. Но тело утонувшего всегда находят ниже по течению. К реке по разным причинам ходит много людей, и тело обязательно бы нашли. И позвонили бы в полицию. В газетах непременно появилась бы заметка о неопознанном теле, найденном в реке Нотване. Газеты обожают подобные истории и не упустили бы такой возможности.
Поразмыслив еще немного, мма Рамотсве нашла другое объяснение, от которого у нее мурашки поползли по телу. Но прежде чем рассмотреть эту версию, надо было выяснить, почему священник никому не сообщил о случившемся.
— Вы не заявили в полицию, — сказала она, стараясь, чтобы ее голос звучал не слишком осуждающе. — Почему?
Священник потупился. Она по опыту знала, что это признак искреннего сожаления. Тот, кто не раскаялся, обычно возводит глаза к небу.
— Я понимаю, что должен был сообщить в полицию. Бог накажет меня за это. Но я боялся, что меня обвинят в смерти бедного Питера и даже отдадут под суд. В суде могли бы потребовать оплатить издержки, и это привело бы к банкротству церкви, остановило труд во славу Господа. — Он сделал паузу. — Теперь вы понимаете, почему я молчал и велел молчать прихожанам?
Кивнув, мма Рамотсве тихонько коснулась руки священника.
— Я не считаю, что вы поступили плохо, — сказала она. — Я полагаю, ваши труды угодны Богу, и он не рассердится на вас. Это не ваша вина.
Священник поднял глаза и улыбнулся.
— Спасибо за добрые слова, сестра. Спасибо.
Днем мма Рамотсве попросила соседа одолжить ей одну из его собак. У него их было целых пять, и мма Рамотсве ненавидела каждую в отдельности за непрерывный лай. Собаки поднимали лай с рассветом, как будто были петухами, а ночью лаяли на луну. Они лаяли на коров, на сусликов и на прохожих, а иногда — просто потому, что перевозбудились.
— Собака мне нужна для расследования, — объяснила она. — Я верну ее в целости и сохранности.
Сосед был польщен предложением.
— Я дам вам своего лучшего пса. У него великолепное чутье. Из него выйдет отличная ищейка.
Мма Рамотсве с опаской покосилась на громадного желтого пса, от которого шел странный и отвратительный запах. В тот же вечер, сразу после захода солнца, она усадила пса на заднее сиденье своего фургона и привязала к ручке дверцы веревкой, накинутой на его шею. Потом завела мотор и направилась к реке. Свет фар выхватывал из темноты силуэты терновых деревьев и муравейников. Она с удивлением обнаружила, что рада присутствию пса, каким бы противным он ни был.
Подъехав к речной заводи, мма Рамотсве вынула из машины толстый кол и воткнула в мягкий грунт на берегу. Потом привела пса и крепко привязала веревкой к колу. Вытащила из сумки большую кость и положила у него перед носом. Желтый пес довольно заурчал и тут же бросился ее обгладывать.
Мма Рамотсве отошла на несколько шагов, завернувшись ниже пояса в простыню, чтобы не донимали москиты, положила на колени старую винтовку и принялась ждать. Она знала, что ожидание будет долгим, и надеялась не уснуть. А если уснет, пес разбудит ее лаем.
Прошло два часа. Вокруг вились тучи москитов, кожа зудела от укусов, но это была ее работа, а на работу мма Рамотсве никогда не жаловалась. Неожиданно пес заворчал, и она стала вглядываться в темноту. Она различила силуэт пса — тот, вскочив на ноги, смотрел на воду. Потом снова зарычал и залаял. Потом наступила тишина. Мма Рамотсве сбросила простыню и положила рядом мощный фонарь. Теперь уже скоро, подумала она.
Услышав плеск воды, она поняла, что пора включать фонарь. В луче света, у самой кромки воды, она увидела огромного крокодила и съежившуюся от страха собаку.
Крокодил не обратил внимания на свет, похоже, он принял его за свет луны. Не отрывая взгляда от собаки, он медленно приближался к своей жертве. Подняв винтовку, мма Рамотсве увидела в прицеле его голову. И нажала на спуск.
Получив пулю в голову, крокодил высоко подпрыгнул, буквально сделав сальто в воздухе, плюхнулся на спину и остался лежать наполовину в воде, наполовину на земле. По его телу прошла дрожь, ион затих. Выстрел оказался метким.
Положив винтовку, мма Рамотсве заметила, что ее бьет дрожь. Стрелять ее учил отец, и прекрасно научил, но ей не нравилось стрелять в животных, особенно в крокодилов. С этими тварями шутки плохи, но долг превыше всего. И что он здесь делал, этот крокодил? Они не водятся в Нотване. Должно быть, он прошел по суше много миль или приплыл в половодье из самой Лимпопо. Бедняга крокодил, теперь его путешествие окончено.
Взяв нож, она вспорола ему брюхо. Кожа в этом месте была мягкой, и вскоре взгляду мма Рамотсве предстало содержимое желудка: горстка камешков, которые крокодилы заглатывают, чтобы переваривать пищу, несколько дурно пахнущих рыб. Но ее внимание привлекло не это, а браслеты, кольца и часы, которые нельзя переварить. Хоть и изъеденные ржавчиной, они сразу же бросались в глаза — свидетельства дурных наклонностей крокодила.
