— И здесь вы правы. — Он рассмеялся. — Я слышал, что нечто подобное водится на Карибских островах. Не феминистки — рыбка. И используется в культе вуду. Знаете — зомби?
Он скорчил страшную гримасу — зомби…
— Знаю. — Вика кивнула и тоже рассмеялась.
— Но наверняка об этом ничего сказать не могу. А вот то, что это совершенно лучшее в мире заживляющее, — точно. Невероятно, но факт: татуировка заживает через пару часов. Кстати, вытяжка из слизи Радужной вдовы была известна в Полинезии. В частности, татуировщикам маори. У них эта рыбка считается священной. Знают о ней и японские якудзо, для них нательная живопись — тончайший кастовый ритуал, частично уходящий в мифологию. Как и все в этой удивительной стране, познавшей Смысл Символа.
— Как вы это… красиво сказали…
— Напротив. Я лишь рассказал о том, что есть. Другое дело, что это на самом деле очень красиво.
— Это использовалось в… боях?
— Наверное. Тайной владели лишь жрецы. И художники. Хотя в гармоничном мире между ними скорее всего не существовало различий.
— Это… так все интересно.
— Древние знали многое. Вернее, они знали. А мы — лишь слабые всплески воспоминаний. Татуировка — очень древнее искусство. Кстати, настоящие мастера не пользуются современными машинками. Иглы, бамбуковые палочки…
— Я бы… я бы, наверное, сделала себе татуировку, — неожиданно сказала Вика.
Он с любопытством посмотрел на нее. Откинул со лба свои длинные волосы, посеребренные сединой.
— К сожалению, я сейчас не делаю татуировок.
— Ой, что вы, — вскинулась Вика, — я вовсе не об этом. И потом, — она опустила глаза и смотрела на пепельницу, где уже лежал окурок от ее сигарильо, — я знаю, что вы не делаете татуировки. Я прочитала о вас большую статью. В журнале. Нет, я, наверное, найду здесь художника, вон Леха пьет с ними пиво.
Он все еще с любопытством глядел на нее, в уголках его глаз горел лукавый огонек.
— Ваш муж — очень симпатичный человек.
— Спасибо. — Она улыбнулась и подняла голову. Что-то удивительное и неуловимое появилось в ее чуть влажных глазах. — Это действительно так.
Ресницы задрожали, и она снова вполоборота опустила голову, чуть-чуть, совсем незаметно зардевшись. Всего лишь одно мгновение, а потом перед ним опять была веселая и заинтересованная собеседница, но ему почему-то вспомнился прочитанный как-то рассказ русского писателя (страна Толстого, страна Достоевского), который назывался «Легкое дыхание». Бунин, так его вроде бы звали…
Он уже слышал кое-что о Вике и ее муже. Они были действительно необычные ребята. Вика, в кожаных штанах, с обнаженным животом, со смешной банданой на голове, где были изображены средневековые орудия пыток… Вика, похожая на удачливую топ-модель, и ее муж, смахивающий на плейбоя… И он слышал, что эта симпатичная семья управляет одной из крупнейших московских компаний. Прошлым летом на Лазурном берегу он видел тех, кого западная пресса окрестила новыми русскими. В Москве он узнал, что здесь их называют так же и рассказывают про них анекдоты. Он слышал о баснословных покупках и страсти к расточительству. Это не было интересно. На Лазурном берегу прошлым летом он видел новых русских. Они ели много устриц и покупали все, что можно купить у Картье. Они ему не понравились. Еще со времени его молодости осталось свойственное художникам недоверчивое отношение к буржуа, но закомплексованные буржуа — это просто отвратительное зрелище.
Эти же ребята оказались совсем другими. Нормальными и полными жизни.
Очень симпатичная пара, но важно было еще кое-что. И только сейчас он смог для себя это полностью сформулировать. Это было удивительно и так здорово…
Несколько мгновений назад, когда она чуть-чуть, совсем незаметно зарделась.
Ваш муж — очень симпатичный человек.
А потом, подняв голову, взглянула на него… и он вдруг с какой-то неожиданно подступившей радостью понял, что смотрит в глаза совершенно счастливого человека.
— И все же, если б вы решили делать татуировку, — проговорил он, — что бы вы выбрали?
— Рисунок? — Она раскрыла журнал, чуть полистав его, быстро нашла то, что было надо. — Я бы выбрала вот это. Мне очень нравится. — Ее глаза заблестели от восхищения, словно у ребенка. Затем Вика откинулась на спинку своего кресла. — Если б, конечно, мне удалось решить вопрос авторских прав, — добавила она, может, слегка смущенно.
Это был его рисунок. Это была очень интересная работа. Он снова рассмеялся. Негромко.
— Вы хоть знаете, что это значит?
— Прочитала. Здесь такая уйма восторгов. — Она лукаво улыбнулась, затем серьезно произнесла:
— Это может сделать только Мастер. И наверное, это что-то вроде талисмана. Если я правильно поняла.
Он все еще с улыбкой смотрел на нее.
— На том же самом месте? Как видите, это довольно смелое решение.
— Ну, на другом — это, наверное, уже будет не то.
Он кивнул.
Вика поискала глазами мужа, нашла его беседующим с какими-то приятелями у стойки бара. Леха тут же помахал им рукой.
— Здесь очень мило, — произнесла Вика.
Он все еще молча смотрел на нее.
— И очень много сумасшедших, — сказала Вика, — настоящих сумасшедших, а не тех, кто только притворяется ими.
Теперь он рассмеялся:
— Когда я был так же молод, как вы, я тоже считал, что иметь дело стоит лишь с сумасшедшими.
— А сейчас?
— Сейчас я больше не думаю на подобные темы. Все уже давно решено.
— Да, кажется… я понимаю вас. Наверное, до татуировки надо дорасти, если уж… — она замолчала, словно подбирая нужное слово, — если уж не пришел к этому стихийно.
Он быстро взглянул на нее — это ощущение заразительной, омывающей его радости не проходило. Он сказал:
— Вы все правильно поняли насчет талисмана. Знаете, все же мы с вами чуть-чуть нарушим правила.
— В каком смысле?
— Я сделаю вам татуировку. Нарушение правил — моя специальность!
Точно такую же, — он указал на журнал, — если вы, конечно, готовы. И решать вопрос с авторскими правами не придется.
2. Вика: Время перемен (II)
Это было удивительное время. Близнецы росли. Из детской постоянно доносилось их деловитое лопотание, словно они спешили побыстрее рассказать о себе друг дружке и окружающему их миру, и Вика была счастлива так, как никогда в жизни.
В один из дней Вика вошла в детскую и несколько секунд не могла произнести ни слова, а потом расхохоталась. Обычно они оставляли близнецов в манеже, где те ползали в окружении мягких игрушек. Сейчас оба стояли, взявшись ручками за край манежа, и с важным видом причмокивали своими огромными сосками.
