– Когда людям в последний раз платили жалованье?
– Четыре месяца назад, сэр.
– Где вы выучили английский, лейтенант?
– Полковник Мейзерс требовал, чтобы мы разговаривали на этом языке.
– А где его выучила мадам Жубер?
Сильер метнул в майора настороженный взгляд.
– Не знаю, сэр.
Додд хмыкнул.
– Вы пользуетесь ароматической водой, мусью?
– Нет! – Француз покраснел.
– В таком случае, не пользуйтесь ею впредь. А теперь, лейтенант, возьмите свою роту, найдите килладара и скажите ему, чтобы открыл городскую казну. Если возникнут проблемы, откройте ее сами. При необходимости примените оружие. Рассчитайтесь с людьми за три месяца. Остальные деньги приготовьте к вывозу. Мы заберем их с собой.
Приказ, похоже, пришелся юному лейтенанту не по вкусу.
– Но килладар, мсье... – начал он.
– Килладар, мусью, ничтожество, смелости которого вряд ли хватит, чтобы справиться с мышью. Вы солдат! Если мы не возьмем деньги, их заберут британцы. Все, исполняйте!
Отослав Сильера, Додд раздраженно покачал головой. Четыре месяца без оплаты! Разумеется, в такой задержке не было ничего необычного, но Додд никогда не одобрял такую практику. Солдат рискует жизнью ради интересов страны, и самое меньшее, что может сделать для него страна, это вовремя заплатить положенное.
Он прошел по стене, стараясь определить, где британцы установят батареи и где попытаются взломать стену. Конечно, оставался еще вариант, что Уэлсли просто пройдет мимо Ахмаднагара и двинется прямиком навстречу армии Скиндии, но такой сценарий представлялся Додду маловероятным. Иметь у себя в тылу город и вражеский форт значит подвергаться постоянной опасности, испытывать проблемы с подвозом боеприпасов и продовольствия.
У южного бастиона собралась небольшая толпа зевак, внимание которых привлекало черное облако на горизонте, выдававшее близость неприятельской армии. Была среди них и Симона Жубер, прикрывавшаяся от слепящего западного солнца потрепанным зонтиком. Додд снял треуголку. Он всегда смущался в присутствии женщин, по крайней мере белых женщин, но сейчас высокое положение вселяло непривычную уверенность.
– Пришли посмотреть на неприятеля, мэм?
– Мне нравится гулять по стене, майор, – ответила француженка, – но сегодня, как видите, здесь слишком много любопытных.
– Если хотите, я удалю лишних, – предложил Додд, поглаживая позолоченную рукоять сабли.
– В этом нет необходимости, майор.
– Вы хорошо говорите по-английски, мэм.
– Я выучила его еще ребенком. У нас была гувернантка из Уэльса.
– Во Франции, мэм?
– Нет, мсье, мы жили на острове Иль-де-Франс.
Отвечая, мадам Жубер не смотрела на британца – взгляд ее был устремлен на подернутое предзакатной дымкой, но еще жаркое солнце.
– То есть на Маврикии, – поправил ее Додд, называя остров именем, которое вернули ему британцы.
– На Иль-де-Франс, мсье, – упрямо повторила Симона.
– Не самое веселое место.
Мадам Жубер пожала плечами. В душе она соглашалась с майором. Маврикий действительно был не самым веселым местом. Этот остров в Индийском океане, лежащий в четырех сотнях миль к востоку от Африки, играл роль главной военно-морской базы Франции. Там Симона росла в семье капитана порта и там же, в возрасте шестнадцати лет, поддалась на уговоры капитана Жубера, направлявшегося в Индию, где его ожидало место советника при дворе Скиндии. Жубер очаровал неопытную девушку рассказами о богатствах, ожидающих белого человека в Индии, и Симона, уставшая от однообразия окружавшей ее жизни и ограниченности круга общения, приняла предложение капитана. Вскоре выяснилось, что муж ее – человек робкий и стесненный в средствах, что в Лионе у него семья, имеющая свои виды на будущие сказочные богатства, и что сам мсье Жубер отнюдь не склонен тратиться на развлечения супруги, предпочитая копить денежки для будущей спокойной жизни в отставке. Симоне хотелось балов и танцев, драгоценностей и шелков, а вместо этого приходилось экономить на всем, шить себе платья, штопать и страдать. Выход из бедности уже предлагал полковник Полман, и она чувствовала, что сейчас долговязый англичанин пытается сделать, пусть и неуклюже, то же самое. Симона, однако, вовсе не собиралась становиться чьей-то любовницей только от скуки. Молодая женщина могла бы изменить мужу по любви, а поскольку любви в ее жизни не намечалось, потянулась к лейтенанту Сильеру, хотя и понимала, что он ничем не лучше ее никчемного супруга. Дилемма представлялась неразрешимой, и порой молодая женщина чувствовала, что сходит с ума. Она часто плакала, и слезы только подтверждали неутешительный диагноз.
– Когда нам следует ждать британцев, майор?
– Завтра, мэм. На следующий день они установят батареи, за два или три дня разрушат стену и пойдут на штурм.
Она посмотрела на него из-под зонтика. Додд был высокого роста, но Симоне не пришлось поднимать голову.
– Полагаете, все случится так быстро?
Он уловил в ее голосе оттенок беспокойства.
– Да, мэм. Нам нечем их удержать. Недостаточно людей, слишком большой участок обороны, мало орудий.
– Что же делать?
– Доверьтесь мне, мэм. – Додд усмехнулся. – А сделать вам, моя дорогая, нужно вот что. Соберите вещи, но только самое необходимое, то, что можно погрузить на одну вьючную лошадь, если ее предоставит ваш супруг, и будьте готовы. Я предупрежу вас перед началом штурма, и вы сразу направитесь к северным воротам, где найдете своего мужа. Где вы живете?
– Это знает мой супруг, мсье, – холодно ответила мадам Жубер. – Итак, когда эти ростбифы подойдут, от меня ничего больше не требуется, как только три дня собирать вещи?
Если майора и зацепила прозвучавшая из ее уст презрительная кличка, налепленная на британцев их континентальными соседями, виду он не подал.
– Именно так, мэм. Вы все правильно поняли.
– Спасибо, майор, – сказала она и сделала знак двум служанкам, присутствия которых в толпе Додд не заметил. Сопровождаемая ими, мадам Жубер направилась домой.
– Экая недотрога, – процедил Додд. – Ну да ничего, оттает. Обязательно оттает.
Ночь пришла быстро. На стене загорелись факелы, выхватывая из темноты заступивших в дозор арабов-наемников. В белых одеждах они напоминали привидения. В пышных индуистских храмах зажгли свечи. Перед фигурами многочисленных местных богов и богинь появились приношения, пища и цветы. Обитатели города молили своих древних покровителей защитить их от беды, а между тем далеко на юге небо озарял отсвет костров, выдававший расположение армии, несшей Ахмаднагару смерть.
