— С мисс Уэнди и Петрой? — выдавил Джонатан, все еще полуистерично хихикая.
— У меня две сотни экземпляров; их можно продать, разнося по домам и в кабаках, — сообщил я. — Так что тому, с кем вы имели дело, нельзя доверять.
— Там Джонни в больших очках, никто его не узнает.
— Узнают все, кто видел его татуировку. Думаю, шантажист вполне может доказать родителям Джонни, что это он, ссылаясь на татуировку.
Джонатан внезапно сел прямо, отбросив все свое кривляние, уступившее место холодной ненависти, с какой он посмотрел на Эмили. Когда он повернулся ко мне, кроме холодного взгляда я удостоился еще и насмешливой ухмылки.
— Вы так думаете, мистер Лоу? Это ваше профессиональное мнение?! — воскликнул он. Его высокий голос дрожал, но в нем слышалось высокомерие избранного. Эмили попыталась его успокоить, положив руку на плечо, но он сбросил руку.
— Если моя мать… — прошипел он в сторону Эмили, затем остановился и отвернулся от нас обоих, как обиженный ребенок.
Эмили с беспокойством посмотрела ему в спину, затем повернулась ко мне.
— Так с кем же мы имеем дело? — спросила она. — Кто этот вымогатель?[3]
Скорее всего Брок Тейлор. Если Томми Оуэнс не врет. Вечно это «если».
— Я не знаю, — сказал я. — Кто-то, у кого до сих пор на руках оба фильма. Кто-то, кто пытается потрясти твоего отца, причем, возможно, одним разом он не ограничится. Кто-то, кто вполне мог убить Дэвида Брэди.
— Полицейские найдут эти фильмы в компьютере Дэвида?
— Не сразу, — заметил я.
— Значит, к нам все это не относится?
— До тех пор, пока они не отправят жесткий диск на экспертизу. Но если им не удастся по-быстрому найти подозреваемого, они обязательно это сделают. Ведь обнаружен человек, которого избили, а потом зарезали. Они сделают все, чтобы найти убийцу.
Внезапно глаза Эмили налились слезами. Она посмотрела вверх, на потолок, чтобы помешать им пролиться, но они все равно потекли по щекам.
— Избили и зарезали, — повторила она. — Господи, настоящий гребаный кошмар. Бедняга Дэвид. Поверить невозможно. В голове не укладывается.
Она долго плакала, прижав колени к груди. Всхлипы перешли в рыдания. В конце концов Джонатан слез со своего насеста и обнял ее тощими руками. Так они и сидели, обнявшись, на диване. На них было больно смотреть, но, с другой стороны, я почувствовал облегчение: они наконец проявили нормальные человеческие чувства.
Похоже, больше мне здесь делать было нечего. На визитке Денниса Финнегана чернилами был приписан его домашний телефон. Я вышел в коридор и набрал номер. Мне ответил голос с филиппинским или латиноамериканским акцентом.
— Сандру Говард, пожалуйста, — попросил я.
— Кто это звонит?
— Меня зовут Эд Лоу. Я звоню насчет сына миссис Говард и ее племянницы.
Я услышал приглушенные голоса, затем зазвучал четкий, напряженный ирландский голос.
— Мистер Лоу, это Сандра Говард.
— Я частный детектив, миссис Говард. Ваш брат нанял меня, чтобы я нашел Эмили, и я ее нашел; она здесь, в Бельвью, в доме вашей невестки. Ваш сын тоже здесь, но Шейна нет дома. Не думаю, что их сейчас следует оставлять одних.
— Никуда их не пускайте. Я приеду через несколько минут.
Минут набралось пятнадцать; детки сидели на диване, прижавшись друг к другу, и ни о чем не просили. Я ходил по холлу и курил. Послышался стук в дверь. На крыльце стояла высокая зеленоглазая женщина в куртке с капюшоном поверх рыжих волос, ее силуэт четко выделялся на фоне приближающейся зари. За ее спиной вспыхивали и трещали фейерверки, расцвечивая небо красным и на мгновение делая женщину похожей на мифическое существо — восставшего ангела с красными крыльями или святого, чей образ запечатлелся в витраже.
— Мистер Лоу? Я Сандра Говард, — представилась она.
— Они в доме, — ответил я.
Она вошла в холл и печально улыбнулась при виде Эмили и Джонатана, сидевших вместе на диване. В качестве благодарности она взяла меня за руку и вывела из дома. Мы остановились в тумане под дождем подобно последним плакальщикам на пустынном кладбище. Взорвались сразу несколько петард — звуки напоминали выстрелы. После шипящей тишины дружно залились лаем собаки; их лай и вой эхом отдавались в горах.
— Бедные собаки, — произнесла Сандра Говард. — Хэллоуин — тяжелая ночь для них.
Я кивнул.
— Деннис рассказал мне, что вы искали Эмили. Я и не догадывалась, что Шейн о ней беспокоится.
Я снова кивнул и коротко рассказал ей, где я нашел ее сына и племянницу, чем они занимались, какую роль играл Дэвид Брэди и чем все закончилось. Она выслушала все без удивления или потрясения, за исключением убийства Дэвида Брэди. Пока ждал ее реакции, я смотрел на молочного цвета кожу, морщинки от смеха вокруг зеленых глаз, полные красные губы, лоб без морщин и высокие скулы и думал, что, даже будучи расстроенной, она самая красивая женщина из встреченных мной. Возможно, я даже сразу немного в нее влюбился. Вероятно, если бы этого не случилось, мы бы добрались до правды значительно быстрее. Хотя, с другой стороны, без этого мы вообще могли до истины не докопаться.
Сандра Говард смотрела в темноту, туда, где, как она знала, находилось море, — сквозь шум поднимающегося ветра все же слышался грохот волн. Она повернулась ко мне, снова взяла меня за руку и заговорила:
— Когда Деннис сказал, что Шейн вас нанял, я весь день пыталась найти его. Он не отвечает на телефонные звонки.
— Его нет и в клинике. По словам регистраторши, он не появлялся с утра.
— Для чего конкретно он вас нанял?
— Найти его дочь. И привезти домой, если она захочет.
— Кто за этим стоит? Он не хотел, чтобы вы их остановили?
— Поскольку тот человек, который, как я понял, стоит за всем этим, имеет в своем распоряжении фотографии Эмили в составе троицы со своей тринадцатилетней дочерью, я не представляю себе, как мы можем на него воздействовать. В смысле, мы можем попытаться и повесить на него шантаж, но Эмили утверждает, что она согласилась на фильм только потому, что ее уверили, что никаких обвинений в совращении малолетних не будет, равно как и позора для нее и семьи. Здесь ничего пока не изменилось.
— Но эти фильмы все еще где-то. А это значит, что Шейна можно шантажировать.
— Так же как и вас, — заметил я. — В обоих фильмах Джонатан.
И снова ожидаемой реакции я не увидел: никакого отвращения в выражении лица, никакой дрожи, никакого разочарования, — только умный, оценивающий блеск в сверкающих зеленых глазах и кивок рыжеволосой головы, когда она приняла решение.
