— Это прозвучит забавно, но я знаю об этом деле несколько больше, чем многие другие, — признался Эдвард. — В издательстве Гарвардского университета была опубликована книга двух талантливых историков под названием «Салемские одержимые». Один из моих аспирантов настоятельно рекомендовал ее прочесть. Книга даже удостоилась какой-то премии. Я прочитал ее, и она меня заинтриговала. Я мог бы дать ее вам почитать.
— Это было бы очень мило с вашей стороны, — просто из вежливости ответила Ким.
— Я серьезно, — настаивал Эдвард. — Она вам понравится и, может быть, заставит вас изменить свое отношение к этому событию. Социальные, политические и религиозные аспекты дела захватывают. Я узнал из книги гораздо больше, чем ожидал. Например, известно ли вам, что через несколько лет после процесса некоторые присяжные и даже судьи публично покаялись и попросили прощения за свои решения, поскольку поняли, что осудили на смерть невинных людей?
— В самом деле? — отозвалась Ким, все еще стараясь держать себя в руках и сохранять корректность и вежливость.
— Но меня поразил не столько сам факт, что были повешены невинные, — продолжал Эдвард. — Вы знаете, иногда прочтение одной книги вынуждает браться за следующую. Так вот, я прочитал следующую книгу, которая называется «Яды прошлого». В ней содержались любопытные теории, которые особенно интересны для нейрохимика, каковым я являюсь. В книге содержится предположение о том, что, по крайней мере, некоторые из молодых женщин, которые страдали «припадками» и ответственны за обвинения в колдовстве, на самом деле были не околдованы, а отравлены. Предполагаемый яд — алкалоид спорыньи, один из эрготаминов, который содержится в плесени, называемой Clavicepspurpurea.Claviceps — это грибок, паразитирующий на злаках, особенно на ржи.
Несмотря на показное безразличие Ким, рассказ Эдварда заинтересовал ее.
— Отравление спорыньей? — переспросила она. — А как оно проявляется?
— О-о-о! — Эдвард округлил глаза. — Вы помните песню «Битлз» «Люси и небо в алмазах»? Вот это примерно то же самое, так как спорынья содержит амид лизергиновой кислоты — главный действующий компонент ЛСД.
— Вы хотите сказать, что отравленные переживали галлюцинации, которые ошибочно принимали за реальность? — спросила Ким.
— В этом-то и заключается идея, — ответил Эдвард. — Отравление спорыньей, по-научному выражаясь — эрготизм, может вызвать гангрену, которая быстро ведет к смерти, но может проявиться конвульсиями и галлюцинациями. В Салеме проявились конвульсивный и галлюциногенный эффекты, с большей выраженностью галлюциногенного.
— Какая своеобразная теория, — отозвалась Ким. — Пожалуй, она заинтересует и мою мать. Может быть, она станет по-другому относиться к моей прапрабабушке, когда узнает о подобном объяснении. При таких обстоятельствах прапрабабушку трудно будет в чем-либо обвинить.
— В этом и заключается моя мысль, — продолжал Эдвард. — В то же время это еще не вся история. Спорынья была той спичкой, которая зажгла огонь, но в огненный ураган эпидемия превратилась уже по своим собственным законам. Из того, что я прочитал, мне стало ясно, что многие люди, может быть, неосознанно, но использовали сложившееся положение для своей общественной и экономической выгоды.
— Вы определенно возбудили мое любопытство, — проговорила Ким. — Мне даже стыдно, что я проявляла так мало интереса раньше и не читала о салемских процессах ничего, кроме того, что проходят в школе. Это вдвойне стыдно, ведь собственность моей казненной прапрабабушки до сих пор находится во владении нашей семьи. В самом деле, из-за споров о наследстве между моим отцом и дедом мы с братом только в этом году унаследовали ее.
— Вот это да! — вырвалось у Эдварда. — Вы хотите сказать, ваша семья сохраняла свои владения на протяжении трехсот лет?
— Ну, мы сохранили далеко не все, — ответила Ким. — Раньше наши владения включали в себя то, что сейчас называется Беверли, Дэнверс и Пибоди, не считая Салема. В Салеме нам теперь принадлежит лишь небольшая часть прежнего поместья. Но и сейчас это достаточно изрядный кусок земли не меньше нескольких акров, я, к сожалению, не помню точно, сколько именно.
— Однако это необычно, — восхитился Эдвард. — Например, я унаследовал от своего отца его зубные протезы и мастерок каменщика. Сама мысль о том, что можно ходить по земле, которую триста лет назад топтали твои предки, сводит меня с ума. Я всегда думал, что подобное могут испытывать только члены королевских фамилий Европы.
— Я не только могу ходить по этой земле. Я даже могу поселиться в доме, — похвалилась Ким. — Старый дом стоит до сих пор.
— Ну, это уже розыгрыш, — удивился Эдвард. — Я не настолько легковерен, чтобы поверить еще и в это.
— Я и не думала вас разыгрывать, — возразила Ким. — И не так уж это необычно. В Салеме вообще полно домов семнадцатого века, включая и те, которые принадлежали казненным ведьмам, например, дом Ребекки Нерс.
— Я не имел ни малейшего представления об этом, — признался Эдвард.
— Вам надо как-нибудь съездить в Салем, — предложила Ким.
— В каком состоянии сейчас дом? — спросил Эдвард.
— Думаю, что во вполне приличном, — ответила Ким. — Я очень давно там не была, кажется, с тех пор прошла целая вечность, я тогда была еще маленьким ребенком. Но для дома, выстроенного в тысяча шестьсот семидесятом году, он выглядел очень пристойно. Потом этот дом купил Рональд Стюарт. Это его жена, Элизабет, была казнена по обвинению в колдовстве.
— Я помню имя Рональда из тоста Стентона, — сказал Эдвард. — Он был первым из клана Стюартов, кто закончил Гарвард.
— Этого я не знала, — призналась Ким.
— Что вы с братом собираетесь делать со своей собственностью в Салеме?
— Пока ничего, — ответила Ким. — По крайней мере, до тех пор, пока Брайан не вернется из Англии, где он сейчас, продолжая семейную традицию, изучает судостроение. Примерно через год он приедет, тогда мы и решим, что нам делать с поместьем. К сожалению, это наследство обойдется нам в копеечку — очень высоки налоги и очень дорого стоит содержать такой старый дом в порядке.
— В этом старом доме жил ваш дед? — спросил Эдвард.
— Боже мой, конечно же, нет, — ответила Ким. — В этом доме уже много лет никто не живет. Рональд Стюарт впоследствии купил землю, построил на ней новый дом и переехал с семьей туда. В старом доме жили только наемные работники и слуги. За много лет новый дом понемногу ветшал и неоднократно ремонтировался и перестраивался. Последний раз его реконструировали в начале нашего столетия. Вот в этом-то доме и жил мой дед. А вообще это место лучше обходить стороной — огромный старый пустырь, продуваемый насквозь всеми ветрами.
— Бьюсь об заклад, что ваш старый дом имеет большую историческую ценность, — предположил Эдвард.
— Салемский институт «Пибоди-Эссекс» и Общество охраны памятников старины Новой Англии проявляли заинтересованность и хотели купить у нас старый дом, — рассказывала Ким, — но моя мать воспротивилась. Ей очень не нравится эта идея. Она боится, что там найдут какие-то новые свидетельства причастности моей прапрабабушки к колдовству.
