Осмотрев комнаты первого этажа, Патриция вернулась к выходу в вестибюль, где поджидал ее Майлз.
— Вы живете здесь один? — спросила она, эффектно прислонившись к дверному косяку.
— Да, один, но можно позвонить экономке и попросить ее пожить с нами, если ты пожелаешь, — ответил он, пряча улыбку.
— Которая из комнат моя?
— Я провожу тебя.
Майлз повел ее наверх по широкой деревянной лестнице в заднюю часть здания, где размещалась изысканно обставленная комната с роскошной кроватью.
— Здесь, как правило, жили старшие дочери, — пояснил хозяин. — Так что не удивляйся обилию зеркал и размеру платяных шкафов.
— Хотите сказать, что лучшего места для моих обнов не найти? — рассмеялась Патриция.
— Постель еще не готова. Я сейчас все принесу.
— У вас есть сестра? Она спала здесь? — расспрашивала девушка, пока они общими усилиями управлялись с постелью.
— Увы, я единственный ребенок в семье. И конечно, такой большой дом не для меня. Думаю, практичнее было бы продать его и приобрести взамен квартиру с гостиничным обслуживанием, но здесь словно царит дух моих предков, так что я пока так и не решился на это.
— О, этого ни в коем случае не надо делать! — запротестовала Патриция, не на шутку перепугавшись. — Это потрясающий дом.
— Тебе нравится? Но он почти такой же старый, как и тот, в Челси.
— Там просто дышать нечем от скуки и затхлости, а здесь очень красиво и уютно, возразила девушка. — Пожалуй, я снова начну распаковываться, — добавила она, разглаживая последние складки на покрывале. — Мы пойдем куда-нибудь пообедать?
— Конечно. Сколько времени уйдет у тебя на сборы?
— Как насчет часа?
— Сорок минут. Я тоже умираю с голоду.
Патриция решила надеть черное платье. Рассмотрев себя во весь рост и во всех возможных ракурсах в огромном трельяже, она осталась довольна. Черный шелк подчеркивал блеск ее тяжелых прямых волос.
Она уложилась в отведенное время, но нарочно заставила Майлза ждать, перекладывая помаду и пудру в маленькую вечернюю сумочку, купленную накануне к платью, и сбрызгивая дорогими французскими духами шею и запястья. Наконец, прихватив легкую кружевную накидку, девушка вышла к Кейну.
Будь это сценой из фильма, а она — его режиссером, ей не удалось бы достичь большего эффекта. При виде Патриции, на секунду задержавшейся на верхней ступеньке, Майлз застыл на месте. Платье доходило ей до щиколоток, но длинные разрезы по бокам позволяли любоваться стройными ногами, а глубокое декольте не оставило бы равнодушным ни одного мужчину.
А Майлз? Испытывает ли он сейчас что-то подобное? Патриция с интересом наблюдала за ним. Но ее спутник, похоже, полностью контролировал свои чувства.
— Позволь, я помогу тебе с накидкой, — только и сказал он.
— Вы всегда экономите на комплиментах женщинам? — ахнула уязвленная девушка.
Усмехнувшись, Майлз провел тыльной стороной ладони по упругому золотистому каскаду ее волос со словами:
— Тебе идет такая прическа.
— И это все? — с негодованием воскликнула девушка.
— Словно спелый ячмень на солнце.
— Вы говорите, как… художник.
— Да, видимо, так сказал бы в этой ситуации Жан-Луи.
— Возможно. — Она заглянула в его глаза, чувствуя какой-то подтекст, но не в силах разгадать его. Но лицо Майлза оставалось непроницаемым. Надув губки, Патриция капризно протянула: — Ну, идемте же. Я есть хочу.
Майлз повез ее в ресторан, располагавшейся в старинном белом здании всего в нескольких минутах езды от дома. Хозяин приветствовал их как старых знакомых.
— Желаете занять ваш любимый столик, мистер Кейн? — уточнил он и добавил: — Очень рад видеть вас снова, мисс Шандо.
Он проводил их к нише у окна.
— Здесь тебе должно быть тепло, — промурлыкал Майлз. — А то, не дай бог, ты затрясешься от озноба в этом платье — и все мужчины попадают со стульев.
— А, так вы заметили! — довольно улыбнулась Патриция.
Подошедший официант вручил им меню, осведомляясь, какие принести напитки.
— Джин с тоником и рюмку хереса, пожалуйста, — тут же заказал Майлз, но Патриция воскликнула:
— Одну секунду! Кто будет пить херес?
— Это твой обычный заказ, — ответил тот, удивленно подняв брови. — Прости, ты хотела бы что-то другое?
— Вне всякого сомнения. Водку и лайм, пожалуйста.
Майлз кивком отпустил официанта.
— Получается, что твои вкусы тоже претерпели изменения?
— Вам виднее. Но я абсолютно уверена, что не выношу хереса. — Она брезгливо поморщилась. — И даже не знаю никого, кто бы употреблял этот напиток.
— Твоя бабушка очень любит его.
— Вот как? Что-то наша предстоящая встреча вызывает у меня все меньше энтузиазма. Интересно, как она выглядит?
— У тебя будет возможность рассмотреть ее завтра.
— Придется. — Она подозрительно покосилась на своего спутника. — По-моему, вы ее побаиваетесь.
— Конечно, — согласился Майлз с таким спокойствием, что несостоятельность этого предположения стала очевидной.
Принесли напитки.
— Знаете, есть еще одна вещь… — осторожно начала Патриция.
— Да? — Лицо его оставалось спокойным, но руки крепче сжали стакан, а плечи едва заметно напряглись.
— Вы сообщили бабушке о том, что я нашлась, но ни словом не обмолвились, знает ли об этом моя мать, — наконец сказала она.
— Нет. — Небрежная раскованность моментально вернулась к нему. — Ты почти не общалась с матерью. По крайней мере, с тех пор, как стала жить с бабушкой. Старушка придерживается старых добрых викторианских взглядов на жизнь и так и не простила дочери развода и повторного замужества.
— Вы хотите сказать, что она намеренно препятствовала нашему общению?
— Не знаю, — ответил Майлз после некоторых колебаний. — Ты никогда не просила об этом.
— Так она по-прежнему в Аргентине?
— Да. Узнав о твоем исчезновении, я даже в какой-то момент подумал, что ты отправилась туда.
— Стало быть, она знает о случившемся. Вы написали ей письмо или позвонили?
— Я встречался с ней. В Буэнос-Айресе, — после паузы ответил Майлз.
— Вы летали искать меня в Аргентину? — У Патриции округлились глаза.
— Да. Но у меня не было полной уверенности в том, что она говорит правду. Было подозрение, что она, э-э… прячет тебя.
— От кого? — Она встретилась с ним взглядом. — Вы себя имеете в виду?
