– Изабелла Дэлхаузи, – откликнулась она, подчеркивая фамилию.
– Пожалуй, – вернулся он к теме, – кое-какие работы с близнецами интересны.
– И разве они не доказывают, что где бы человек ни жил, он ведет себя в соответствии со своим генетическим кодом?
– Ничуть, – возразил Иан. – Они доказывают, что генетический фактор тоже играет роль. Но только как один из нескольких.
Это не убедило Изабеллу.
– Мне пришлось как-то читать о близнецах, которые были разлучены еще в раннем детстве и встретились взрослыми. В Америке появляется много таких сообщений. Так вот, исследования показывают, что они любят одни и те же цвета, голосуют за одних кандидатов и дают одинаковые ответы на одни и те же вопросы.
– Ох уж эти исследования! – усмехнулся Иан. – Я читал несколько статей исследователей из Миннесоты. В одном из случаев они обнаружили, что разлученные сразу после рождения близнецы вступили в брак с тезками, развелись более или менее в одно время и затем оба снова вступили в брак. Причем вторые жены тоже оказались тезками. Бетти и Джоан – кто-то первая, кто-то вторая. – Он выдержал паузу. – Да ведь Бетти и Джоан – самые популярные имена на Среднем Западе.
– И все-таки тут слишком много совпадений. Две Бетти – ничего особенного, но если потом две Джоан… Я не сильна в статистике, но думаю, что это в высшей степени маловероятно.
– И все же маловероятное случается, – заметил Иан. – И это сразу опрокидывает все теории. Одна-единственная белая ворона меняет все.
На лице Изабеллы отразилось недоумение.
– Я цитирую Уильяма Джеймса. Найдите хоть одну белую ворону, и это немедленно разрушит представление, что все вороны черные. Прекрасное свидетельство того, как мало требуется для краха теории, которую все полагают незыблемой.
– Той, например, что все вороны черные.
– Вот именно.
Изабелла вскинула глаза на Иана. Он говорил, отвернувшись и глядя в окно. А на улице как раз остановился автобус, и из него вышли двое. Женщина средних лет в пальто, слишком теплом для летнего дня, и девушка в футболке с полинявшим от стирки рисунком на груди.
– Вы встревожены, – заметила Изабелла. – С вами все в порядке?
Он повернулся и посмотрел ей в глаза.
– Я наткнулся на эту цитату из Джеймса, читая специальный журнал. Это было недавно. И совпало с моими раздумьями.
Изабелла молча ждала продолжения. Он взял газету, сложил ее еще раз и провел ногтем по сгибу.
– Цитата была приведена во вступлении к статье о глубинных психологических проблемах, связанных с трансплантацией органов. Тема, как легко догадаться, мне близкая.
– Думаю, это серьезная проблема. – Изабелла поняла, что нужно его подбодрить. – Такая операция должна влиять на все системы организма. Впрочем, как и любое хирургическое вмешательство.
– Да, разумеется. Но в статье говорилось об одном специфическом моменте – о клеточной памяти.
Изабелла ждала объяснений, но он замолчал и взглянул на часы.
– Простите, мне нужно торопиться. Должен был встретиться с женой уже десять минут назад. А ведь ей возвращаться в офис, я не могу ее задерживать.
– Само собой, – ответила Изабелла.
Иан поднялся, взял газету и пустую тарелочку из-под салата.
– Мог бы я как-нибудь поговорить с вами об этом? Обсудить эту тему? Можно?
Тон был таким просительным, что Изабелла не смогла бы отказаться, даже если б и захотела. Но ей и самой уже сделалось любопытно. Любопытство было одной из ее слабостей, свойством, которое часто заставляло ее вмешиваться в дела других людей и которому она никогда не умела сопротивляться. Оно заставило сказать: «Да, конечно же». Изабелла записала свой телефонный номер на полях газеты и предложила Иану позвонить и прийти посидеть за бокалом вина, если, конечно, врачи позволяют.
– Позволяют. Но только если бокал с наперсток.
– Такой, как вам подадут в Абердине.
– В точку, – улыбнулся он. – Я сам родом из Абердина.
– Простите. – Изабелла смешалась. – Я всегда знала, что абердинцы очень гостеприимны.
– Возможно, мы и гостеприимны, но на свой бережливый манер. Нет, если говорить серьезно, рюмка-другая вина мне не заказана. А вот шоколад исключен полностью. И с этим трудно мириться. Даже думать о шоколаде – пытка. Рот сразу наполняется слюной.
– Шоколад – пища для философских размышлений, – кивнула Изабелла. – Помогает понять природу искушений и механизм самоконтроля. Если вдуматься, то о нем можно сказать многое. Да, шоколад – замечательный предмет для испытаний. Вы согласны?
* * *
Вторая половина дня прошла, как и первая, в круговерти. Опуская ставни и запирая входную дверь, Изабелла снова чувствовала смертельную усталость. Эдди ушел на несколько минут раньше, пробормотав объяснение, суть которого было не уловить, и закрывать магазин пришлось ей. Изабелла взглянула на часы: уже семь, а она так и не позвонила Джейми. Позвонить сейчас? А если у него Луиза? При ней ему будет трудно разговаривать, конечно, если он вообще захочет говорить. Вчерашний вечер был таким ужасным. После того как Изабелла, допустив непростительную ошибку, уколола Луизу вопросом о муже, та ничего не ответила и примолкла. И все-таки, думалось Изабелла, тактика была верной. Хотя Луиза и хранила скучающий вид, ее мнение о хозяйке явно переменилось. А Джейми пришел в замешательство. Залпом допив вино, он сказал, что им нужно торопиться в Балерно. Прощание вышло быстрым и скомканным.
Оставшись одна, Изабелла пожалела о своей грубости, потому что поставить гостью в неловкое положение – грубость, даже если гостья сама тебя к этому подтолкнула. Жалкий поступок, и выигрыша от него, скорее всего, не будет. Узы дружбы могут казаться прочными, но разорвать их не слишком трудно, перечеркнув все ожидания. Друга можно забросить или даже подвести, но сознательно причинять другу боль нельзя.
Тянуть с извинениями не годилось. Изабелла помнила, как ее отец воспринял извинения Японии перед Китаем за зверства в Маньчжурии. «Извиняться спустя сорок лет немного поздновато, – протянул он и добавил задумчиво: – Но почему-то с извинениями часто не торопятся».
Изабелла подошла к телефону.
– Джейми?
Легкое замешательство на другом конце провода, нежелание откликаться, легкая пауза, означающая «ах, это вы…»
– Я слушаю.
Она набрала полные легкие воздуха.
– Вы, вероятно, понимаете, почему я звоню. Снова короткое молчание. Конечно он понимает.
– Нет.
– Я по поводу вчерашнего вечера и моего безобразного поведения. Хочу сказать только одно: извините. Не понимаю, что на меня нашло. Ревность, наверное.
– А с чего вам ревновать? – изумленно откликнулся он.
