этого периода крестьянами двигали именно социальные, а не религиозные соображения, и широко известная Швабская лига [47] выступала за социальные реформы, но кровавая развязка восстания оказалась во многом плодом усилий священника-милленариста Томаса Мюнцера, а также его заблудших и отчаянных последователей.
В марте 1525 года бунтовщики встретились в швабском городе Мемминген и составили дюжину требований, так называемые «Двенадцать статей», которые были напечатаны тиражом не менее двадцати пяти тысяч экземпляров. Лишь первое из требований было откровенно теологическим: объявлялось, что каждый город сам избирает себе проповедника, который будет «просто оглашать Евангелия» (по-видимому, это означало отмену латинской католической мессы). Следующие десять требований были по своему содержанию скорее экономическими, чем религиозными: среди них право проповедников на оплату, отмена серважа [48], снижение арендной платы, право охотиться и ловить рыбу, возвращение недавно приватизированных общинных земель. В последней статье смиренно отмечалось, что, окажись любое из предшествующих одиннадцати требований противоречащим Священному Писанию, его следует признать недействительным77.
Однако Мюнцер, выбившийся в руководители ближе к завершению восстания, прочитал как минимум один из трактатов Иоахима Флорского – и истолковал его содержание по-своему. О происхождении Мюнцера известно мало. Можно предположить, что он родился в семье ремесленника в Штольберге, недалеко от Ахена, на стыке современных Бельгии, Германии и Нидерландов. Об образовании сведений тоже немного; он практически не оставил академического следа, и некоторые утверждают, что его отца повесили по ложному обвинению, а сын потому вырос ярым противником дворянства, приверженным апокалиптике. Наверняка известно, что он был рукоположен (духовное служение не требовало университетского образования) около 1514 года, но в его сочинениях заметна университетская подготовка.
Три года спустя, когда инакомыслие Лютера нашло выход в Виттенберге, Мюнцер отправился туда, чтобы впитать революционный пыл. Скорее всего, он встречался с Лютером и даже проповедовал с его кафедры; кроме того, он точно встречался с блестящим коллегой Лютера Филиппом Меланхтоном. Сначала Мюнцер бок о бок с виттенбергской фракцией воевал против сторонников папы, а в 1520 году Лютер рекомендовал его проповедником в Цвикау вместо Иоганна Сильвия Эгрануса [49], который отправился учиться у знаменитых ученых-гуманистов, в том числе у Эразма Роттердамского.
В Цвикау Мюнцер дал полную волю своей теологической нетерпимости и милленаристскому рвению. Подобно Лютеру, он именовал католических священников и монахов «чудовищами» и «раздирающими плоть гарпиями», а также утверждал с кафедры, что спасение возможно обрести через прямое общение с Господом, без посредства Священного Писания78. Это оказалось чересчур для Лютера и Эгрануса (последний к тому времени вернулся в Цвикау и отослал Мюнцера служить в одну из малых городских церквей). На новом месте Мюнцер, возможно, подпал под влияние «цвикауских пророков», то есть мирян, которые разделяли его мистическую веру в важность сновидений и несущественность Священного Писания для личного спасения.
Подстрекательские проповеди и трактаты Мюнцера привели к его изгнанию – сначала из Цвикау, а затем из Праги и многих других мест; в конце концов он осел в саксонском городке Альштедт. Между тем в его голове вызревало апокалиптическое видение конца времен. В 1524 году он произнес знаменитую проповедь перед герцогом Саксонским Иоганном, отталкиваясь от сюжета библейской книги пророка Даниила о сне Навуходоносора. На случай если Иоанн пропустил намек, Мюнцер сообщил герцогу, что церковь в Риме и те дворяне, кто ее поддерживает, ныне занимают место обреченной греческой империи Селевкидов. В качестве вишенки на милленаристском торте Мюнцер дал понять, что сны пророков, зачастую простых людей, не начитанных в толковании Писания, куда важнее ученых мнений и что уже наступила эпоха последних дней. Что важнее всего, он объявил себя новым Даниилом и заявил, что его последователи, «избранные», сознающие близость Апокалипсиса, должны не только наблюдать за происходящим, но и активно в нем участвовать.
После проповеди Мюнцера герцог удалился в гневном молчании, а Мюнцер продолжил разжигать недовольство в Альштедте, публикуя все новые антиклерикальные памфлеты. В конце концов терпение герцога лопнуло: он закрыл типографию Мюнцера и вызвал проповедника в свой замок в Веймаре на допрос. Опасаясь за свою жизнь, Мюнцер покинул Альштедт и спустя несколько бурных эпизодов разделил командование с силами бунтовщиков в катастрофической битве при Франкенхаузене, этой кульминации крестьянской войны в Германии.
К тому времени он успел убедить самого себя и многих последователей в том, что Господь избрал его для осуществления Апокалипсиса; в подтверждение этого он ссылался не только на свои сны, но и на многочисленные отрывки из Священного Писания. Более всего его привлекала, похоже, 24-я глава Евангелия от Матфея, где Иисус предрекал разрушение Храма, за которым случится глобальная катастрофа с голодом, чумой, войной, землетрясениями и другими бедствиями. Господь также вооружил Мюнцера мечом Гедеона [50], которым ему и его воинству суждено одолеть значительно превосходящие силы дворян и, по словам одного очевидца, «поймать все вражеские пули рукавом куртки»79.
Воодушевленные этими призывами, повстанцы 14 мая 1525 года устремились на ландскнехтов; те потеряли убитыми полдюжины человек, а сами уничтожили почти 90 процентов атакующих – приблизительно шесть тысяч душ80. Мюнцер в спешке бежал с поля боя, но был схвачен и доставлен к дворянам, которые после длительного допроса отправили его на плаху81.
Насильственная смерть Мюнцера и его последователей приподняла занавес над кровавой апокалиптикой, которая, распространяясь на процветающих балтийских торговых путях, охватила впоследствии всю северо-западную Европу.
Глава 2
Верующие и проходимцы
В феврале 1534 года в вестфальском городе Мюнстер царило настолько массовое и всеохватное умоисступление, что горожане видели в небе сразу три солнца, – для той эпохи не составляло труда опознать в них то же самое знамение, которое после смерти Юлия Цезаря возвестило о грядущем Втором триумвирате Октавиана, Марка Антония и Лепида [51].
Это видение особенно воодушевило новую протестантскую секту, так называемых анабаптистов, отвергавших традиционную католическую практику крещения младенцев и вместо этого крестивших новообращенных уже во взрослом возрасте. Католик по имени Герман фон Керссенброк, в детстве ставший очевидцем событий 1534 года, позже записал в дневнике: «В небе будто распахнулся огромный зев, повсюду пролегли длинные трещины, из которых вырывались языки жуткого пламени… [Крестьянам] почудилось, что город запылал, они поспешили в том удостовериться и быстро поняли, что пламя нисколько не повредило городу, а затем и вовсе исчезло»82.
Молодой фон Керссенброк дивился безумию уличных сценок и писал об анабаптистах так:
«… столь повредившиеся умом, столь неуравновешенные, столь обезумевшие, они превосходили даже фурий [52], прославленных в поэзии. Они совершенно бесстыдно бродили по улицам и рынку, простоволосые, растрепанные, кое-кто в одних лохмотьях, и волосы их развевались на ветру. Кто-то предавался безумным пляскам,
