на видном месте. Вдруг боярыня велела молодому истопнику Федьке отнести мешочек в покои боярина. Девкам стало любопытно: для кого? Степаниде Прокопьевне также стало любопытно: что за знатный гость пожаловал?
Она втихомолку покровительствовала рукодельнице Марфице, обещая отказать ей после смерти все свои имущества. Та свою выгоду понимала. Поэтому Марфица, отправившись подслушивать и подсматривать, позвала ее с собой. Они прокрались через боярынины покои и спустились по той самой лестнице, по которой Марья Григорьевна ходила к мужу, когда он ее звал. Они уже давно не спали в одной постели, но встречались то в его, то в ее опочивальне.
Так Степанида Прокопьевна и услышала разговор с молодым степняком.
Потом она, понимая, что за такие сведения Татьяна заплатит, стала думать, как бы встретиться, и вдруг сделалась до того богомольна, что чуть ли не на весь день уходила в Успенский собор и мерзла там, выстаивая долгие службы. Наконец несколько дней спустя Татьяна ее отыскала.
Говорила старуха бессвязно, перескакивала с пятого на десятое, но Меррик сперва успокоил ее целыми пятью алтынами, потом стал спокойно задавать вопросы. Он примерно таких сведений из годуновских палат и ждал, только не думал, что горячий Ораз-Мухаммад сам кинется уговаривать всевластного боярина.
Потом Меррик отправил старуху с Татьяной и Диком, чтобы скоренько довели, а точнее сказать – подхватив под локотки, донесли до заднего двора годуновских палат, чтобы, поскользнувшись, не грохнулась. Нужно было торопиться, покамест еще в последней из церквей не завершилась служба и кремлевские ворота открыты.
Словесных хитросплетений Годунова старуха, конечно, не поняла. Не поняла, но запомнила. И сумела передать главное – боярин будет ласков, благодушен, приготовит дары, но получивший дары уйдет от него, в сущности, ни с чем.
– Ну что же, мастер Кит, грядут любопытные события, – сказал Меррик. – По всему выходит, что киргиз-кайсацкое посольство прибыло сюда зря. Господин Годунов решил не жертвовать союзом с калмыцкой ордой. Ораз-Мухаммада боярин тоже ни за что не отпустит. Так что – ни пищалей, ни воеводы… А возвращаться с пустыми руками к своему повелителю Кул-Мухаммад не захочет. Он что-то предпримет… Может быть, мастер Кит, мы могли бы дать ему хороший совет.
Мастер Кит насторожился. Вот тут его способности бы пригодились…
– Боярин Годунов наверняка бросит киргиз-кайсакам подачку, – предположил он. – Политическую подачку, чтобы показать им, как он высоко их ценит.
– Да. Насколько я могу судить, они увезут с собой кого-то из Посольского приказа, чтобы представлял в киргиз-кайсацкой орде государеву особу. Это похоже на политический союз. Но от политики мало толку, если ее не подпирает со всех сторон коммерция.
Мастер Кит улыбнулся – похоже, на сцену этого театра сейчас выйдет «Московская компания».
– И тут сама судьба открывает нам дверь, хоть и не нараспашку, – продолжал Меррик.
Он подошел к одной из настенных карт. Мастер Кит – также. Писцы, уходя, погасили свечи, горели только две на маленьком столе, и карты казались в полумраке свернувшимися чудовищами, возможно, разноцветными драконами.
– В ближайшие дни Кул-Мухаммад поймет, что все поручения Тауекель-хана он выполнить не сможет. Мы, друг мой Кит, бессильны вернуть киргиз-кайсакам воеводу. Хотелось бы знать, чем мы можем быть полезны Тауекель-хану… Чем мы можем соблазнить его, чтобы дать ему хороший совет, а он этот совет принял…
– Тем самым, чем Горсей сумел угодить покойному царю, – прямо сказал мастер Кит.
– Да, оружие и порох. То, чего никогда не даст лорд-протектор Годунов.
Меррик провел пальцем по карте с запада на восток и далее – по стене, туда, где был бы предполагаемый Китай.
Мастер Кит понял.
«Московской компании» был необходим путь на Восток. Она уже предлагала покойному царю открыть торговый путь через Бухару в Китай, вернее, требовалось разрешение на половину пути, потому что из Бухары в Поднебесную, как считалось, ходили караваны. Но царь позволил Энтони Дженкинсону доехать только до Астрахани. Тот все же добрался до Бухары и узнал, что такие караваны более не ходят. Но Китай звал и манил. Если нельзя попасть туда по суше, то, может, есть безопасный морской путь – на Севере? Опыт хождения по северным морям, природной границе Московского царства, у английских капитанов был. Следовало бы пройти как можно дальше на восток – где-то там нашелся бы способ повернуть к Китаю. Но это – если не удастся наладить путь по суше…
Палец Меррика вернулся обратно – да только не к устью Волги, а к берегу Каспийского моря, пересек море с востока на запад, помедлил там, где полагалось бы выситься горам, принял малость к югу и остановился у берега моря, которое мастер Кит, человек образованный, называл Эвксинским Понтом.
– Крымский хан Казы-Гирей, которого года четыре назад успешно от Москвы отогнали, потерял войско и молится своему идолу Магомету, чтобы и ханство не потерять, – сказал Меррик. – Полагаю, он будет сговорчив и пропустит наши суда вот к этому порту Батум. Там сидят османы. Договориться с ними можно. Они могут даже дать охрану караванам. А далее османскими землями – на восток, и к землям киргиз-кайсаков.
– Гибралтар, – напомнил Кит.
– Деньги, – кратко возразил Меррик. – Испанские купцы любят деньги не менее, чем наши. У них можно зафрахтовать корабли. А королевский флот после гибели Непобедимой Армады не скоро опомнится. Но все это следует хорошо обдумать.
– Китай… – Кит усмехнулся. – А почему бы нет? Если моя судьба столь причудлива? Что там, за Китаем? Какая страна?
– Это мы когда-нибудь узнаем.
– Где-то тут живы наследники моего Тамерлана, – сказал Кит, ведя пальцем по карте. – Любопытно бы на них взглянуть. Говорят, они имеют дело с женщинами, не слезая с верблюдов.
– Это одна возможность, которую мы пустим в ход за неимением лучшего. Другая, – палец Меррика вернулся в просторы Московского царства, – здесь. Город Астрахань и река, впадающая в море. По ней можно везти товары на стругах и причалить в землях киргиз-кайсаков. Или ногайцев – с этими бродячими номадами ничего нельзя знать наверняка. И в том и в другом случае нужно обсудить это с господами из посольства. Они знают то, чего мы, всего лишь глядя на карту, знать не можем. Мы должны знать правду о тех землях и о путях!
