сейчас беспокоит меня немного больше.
Кайм пожимает плечами.
— Я провел больше половины своей жизни босиком, так что знаю, как справляться с дорогой по горам. Пойдем. — В его голосе слышится определенное рвение, удивляющее меня. Снова это мальчишество; я улавливаю проблеск души под этой холодной, жесткой маской ассасина. — Как только мы достигнем вершины, ты почувствуешь, что все усилия того стоили. Поверь мне.
Поверь мне.
Ну, он ведь еще не сделал мне ничего плохого, верно?
Если такова версия ухаживания Кайма, то у меня нет ни единого шанса.
Я открываю рот, чтобы заговорить, но затем мой желудок выбирает именно этот момент, чтобы бесцеремонно заурчать.
— Я… умираю с голоду, — выпаливаю я, и мне приходит в голову, что мы ничего не ели с тех пор, как покинули пещеры. — Я не из тех, кто жалуется, но…
— Знаю. — Кайм кладет руку мне на талию, притягивая немного ближе. — Потерпи еще немного, Амали. Как только мы окажемся на склоне горы, я поймаю зайца и зажарю его для тебя.
При мысли о свежевыловленном и жареном мясе мой желудок снова урчит, как у какого-то отвратительного монстра.
— И мы захватим немного красных ягод по пути. — Он взваливает рюкзак на плечи и поправляет клинки, пристально вглядываясь в тенистый лес позади.
Что там сзади? Руэн и его охотники? Они все еще наблюдают за нами? Или Кайм беспокоится о чем-то другом? Все это время он был таким спокойным, нежным и сдержанным, что мне никогда не приходило в голову, что опасность может подстерегать нас сзади.
Но, конечно, целая мидрианская армия рыщет по империи в поисках нас, да и у Кайма наверняка много собственных врагов.
Он ассасин, убийца людей, обученный секретным орденом, частью которого он больше не является… по причинам, которые мне совершенно неизвестны.
Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Амали.
Кайм бросает на меня обжигающий взгляд, затем поворачивается и уходит в лес, его босые ноги бесшумно ступают по мягкой коричневой земле.
Под бдительным взглядом деревьев я следую за ним.
Глава 4
Амали
Пот пропитывает заднюю часть моего платья, когда поднимаюсь по крутому каменистому склону, ища опоры для рук и ног, которые не рассыплются в пыль, заставив меня резко упасть. Поначалу огромные ботинки Кайма и мое длинное зеленое платье были неудобны для лазания, но теперь я к ним привыкла, задирая юбки за пояс и вдавливая ноги прямо в носки ботинок, чтобы прочно стоять на ногах.
Позади меня Кайм внимателен и терпелив, мягко поддерживая и давая советы. Шелковая веревка туго обвязана вокруг его талии. Другой конец закреплен вокруг моей талии, образуя тонкий спасательный круг, который спасет меня, если я упаду.
Мои руки горят. Ноги ноют, как сумасшедшие. Кончики пальцев ободраны и мерзнут.
Я игнорирую все это, уставившись на гребень склона, который наполовину скрыт тонкой завесой тумана. Голубое утреннее небо манит меня издалека, дразня обещанием того, что лежит за скалистым хребтом.
Оглядываюсь через плечо — позади открывается захватывающий дух вид… и ужасающий. Обширная Комори простирается, насколько хватает глаз, — впечатляющее лоскутное одеяло зеленого, красновато-коричневого, оранжевого и коричневого цветов. Вдалеке поблескивает извилистая река Сиал, и я едва могу различить квадратные очертания нескольких мидрианских строений с коричневыми крышами.
Но меня действительно беспокоит густая, тянущаюся вверх полоса дыма на горизонте. За последние несколько дней мы наблюдали, как она становится все больше… и больше. Второй столб дыма появился вчера днем, на этот раз он шел из Запретного Места — входа в обширную систему подземных пещер, которая привела нас из центральной Мидрии к краю Комори.
Мидрианцы действительно пытаются сжечь лес.
Неужели они думают, что мы все еще там, внизу?
Они что, пытаются нас выманить?
Дураки.
Разве они не знают, что лес всегда вырастает снова, как бы сильно ни горел?
— Не беспокойся об этом сейчас, — говорит Кайм, его голос нежен, несмотря на мрачное выражение лица. — Никто ничего не может с этим поделать. Мы почти на месте. Как только достигнем вершины, сможем остановиться на некоторое время и насладиться видом. Пойдем, Амали. Ты можешь это сделать.
Тяжело дыша, я киваю и отворачиваюсь от леса. Воздух здесь гораздо более разрежен, и я быстрее устаю.
Хватаюсь за край большого валуна и подтягиваюсь, не обращая внимания на протесты моих рук и ног.
Позади меня Кайм одобрительно хмыкает. Конечно, разреженный воздух, похоже, его не беспокоит, и он ни разу не споткнулся с тех пор, как мы начали восхождение. Он чувствует себя прекрасно — как дома в этом холодном, негостеприимном месте, можно подумать, что в его жилах течет кровь Иони, а не Тигов.
После нескольких дней похода по горам я узнала, что Кайм очень хорош в охоте, снятии шкур с мелких животных, разведении костров и поиске уютных маленьких пещер или выступов, где мы могли бы укрыться на ночь.
Похоже, у него есть талант находить кристально чистые ручьи, где мы останавливаемся, чтобы умыться ледяной водой и сделать долгий прохладный глоток. Ему даже удается сохранить немного воды в металлической фляжке, которую он держит в своем рюкзаке. По вечерам он добавляет в колбу немного сухих листьев и ставит ее на угли, пока вода не станет обжигающе горячей. Затем дает ей немного остыть, и мы пьем теплый чай, сидя у огня, и я прислоняюсь к нему, пока он обнимает меня за талию сильной рукой.
Я начала с нетерпением ждать этих вечеров. В свете костра мы говорим о многих вещах: об империи, лесе, дворце, моем детстве и тайне странного появления Кайма. Я узнаю, что он очень обеспокоен тем фактом, что не нашел никаких зацепок о своем существовании, даже после стольких зим поисков. Он разговаривал с тигландерами, горными шаманами, храмовыми священниками и моряками-иншади. Ему выдвигали множество диких теорий, но из этих разговоров никогда не выходило ничего осмысленного.
И он до сих пор не нашел свою мать, которую, как сильно подозреваю, зовут Лиалли.
Возможно, именно поэтому он держится в стороне от обычных людей. Я думаю, он боится того, что может обнаружить, если присмотрится к нам слишком пристально… и к самому себе.
Мы едим, отдыхаем и говорим о многих вещах, а иногда просто довольствуемся тем, что разделяем тишину.
Именно эта уютная тишина, когда я нахожусь рядом с ним, окруженная теплом и темнотой, позволяет ранам внутри меня заживать.
Иногда, когда вспоминаю, что делали со мной во дворце, я плачу, а Кайм просто обнимает меня.
Ему больше не холодно. Он
