твоей стряпни и кваса обходиться буду – избаловала ты меня совсем, хозяйка.
Я буквально фонтанировал лестью, руководствуясь немудреным принципом – кашу маслом не испортишь. Судя по скользнувшей по лицу Власилены улыбке, семена лести упали на плодородную почву.
Уже зажженные свечи были принесены и утверждены на перевернутой вверх дном глиняной миске. Взглянув на меня поверх двух дрожащих огоньков, Власилена немного помолчала, собираясь с мыслями, и наконец начала свой рассказ:
– Случилось это три года назад, таким же теплым и погожим днем. Вечер уже клонился к ночи, а на небе высыпали первые звезды. Я уж и спать собралась, когда услыхала доносящийся с улицы шум и подскочила в страхе, что ко мне воры забрались. Живу-то одна-одинешенька, мужика в доме нет, вот и дрожу от каждого шороха…
– Понимаю, хозяйка, – посочувствовал я.
– Прихватила из сеней топор – тот самый, которым ты уже два дня без передыху машешь – да потихоньку и выскользнула во двор. А сама все думаю – поднимать крик заполошный али обождать чуток. Позориться-то перед честным народом не хочется. Если окажется, что попусту шуметь начала, соседи потом проходу не дадут, засмеют. Постояла в нерешительности у самой двери, по сторонам поглядела, благо луна уже вовсю сияла. Тишина! Словно и не было никакого шума. Я уже решила было – привиделось мне с устатку-то, почитай весь день в огороде провела на солнцепеке-то, вот мне и померещилось. Только было обрадовалась, как с улицы, аккурат из-за дубков моих, словно бы бормотание донеслось. И шорох какой-то… знаешь, как забулдыги упившиеся себе под нос что-то бормочут и с земли подняться пытаются? Видал хоть раз?
– Приходилось, – подтвердил я, припомнив, как не раз заставал в подъезде своего соседа с нижнего этажа, что никак не мог одолеть несколько ступенек и добраться до своей двери. Приходилось поднимать его и тащить на своем горбу, выслушивая его несвязное пьяное бормотание и «наслаждаясь» его диким сивушным выхлопом изо рта.
– Вот и тут точь-в-точь так же бормочут. У меня и страх пропал – ну, думаю, опять Миклеван с соседней улочки пива перебрал да с пьяных глаз ко мне явился, чтобы очередной раз в любви признаться… – Власилена хихикнула, но тут же посерьезнела и продолжила: – Я топор отложила да к калитке направилась. Чтобы ухажера хорошенько отругать да домой отправить. Вот только не Миклеван это был! Я до дубков шага три не дошла, когда в свете луны углядела, что на улице творится…
– И что творилось? – жадно спросил я, впившись пальцами в столешницу.
– Луна не солнце, потому смутно все видела. Только и разглядела, что две темные фигуры… вроде мужчины. Один на земле лежит будто мертвый, а другой над ним навис и неспешно так в одежке его копошится и зло так бормочет что-то… вроде как «ну где же?», «где она?»… Тут первый вдруг шевельнулся, застонал жутко и рукой перед собой махнул, широко так… стужей лютой повеяло, тут-то мои дубки и умерли… кора захрустела, что-то с хрустом лопаться внутри деревцев моих начало, а как на следующий день я из дома сама не своя выползла, так они уже почернели и листву сбросили…
– А те двое?
– Я тогда сама как примерзла, шагу ступить от страха не могла. Только и видела, как второй из незнакомцев замер на месте, а первый застонал натужно, будто нутро у него на куски рвалось, и кое-как на ноги поднявшись, прочь побежал. Хромал, спотыкался, падал через шаг, но бежал! Я только-только очнулась, на шаг отступила, а тут и второй пошевелился, на месте крутнулся, к земле припал, ровно следы искал, а затем в ту же сторону помчался. Да так быстро бежал, что за одно мгновение из виду скрылся… ох… как вспомню, так опять мороз по коже… Такая вот история, Росгард. Вот так и лишилась я дубков своих да чуть было рассудка не лишилась.
– А потом-то что было? – не выдержал я. – Дальше?
– Кто ж его знает? – пожала плечами хозяйка. – Я как в себя чуток пришла, так домой убралась, дверь на все запоры закрыла и до утра в страхе протряслась. Только с восходом солнца полегче на душе стало. Про то, что видела, никому рассказывать не стала. От греха подальше. Все одно бы никто не поверил, только пересуды бы пошли.
– Я тебе верю, хозяйка! – твердо произнес я и в предвкушении получения задания придал себе самый серьезный вид и задал вопрос: – Ты, верно, желаешь, чтобы я все для тебя разузнал? Чтобы выяснил, кто был у твоего дома в ту ночь и кто ответственен за гибель дубков?
Ответ меня шокировал.
– Что ты! Что ты, Росгард! – замахала руками Власилена. – Даже не думай! Знать о них ничего не желаю! Неужто думаешь, что я тебе смерти желаю? Нет! Давно это было и быльем поросло. Все! Ох, а ведь поздно-то уже как… засиделись мы с тобой. Пойду я почивать, завтра спозаранку вставать.
С этими словами Власилена встала и, оставив меня в оторопелом одиночестве, удалилась в дом. Глухо хлопнула дверь, щелкнула задвижка, а затем щелкнула моя челюсть, которую я с превеликим трудом заставил закрыться.
Задания не будет. Ясно как божий день.
Наклонившись к столу, я машинально задул наполовину уменьшившиеся свечи и, отлепив огарки от миски, отправил их прямиком в свою котомку. Я человек запасливый.
Посидев еще несколько минут в темноте, я понуро поднялся и пошел к сараю, где меня дожидалась постель. Брошенные поверх колкой соломы тюфяк и тонкое одеяло – самая подходящая обстановка для наивного идиота, коим я и был. Надеялся, понимаешь, на нечто особое, на крутое задание скрытого типа, на нечто фееричное и фантасмагоричное… а получил обычную сказку-страшилку на ночь. Прикрыл глаза и «потянулся» к скрытому интерфейсу игры.
Выход.
Откинув крышку игрового кокона, я еще немного полежал, слепо глядя в потолок, а затем зло тряхнул головой и, выбравшись наружу, первым делом подсел к компьютеру, хотя обрадовавшийся пробуждению хозяина мочевой пузырь недвусмысленно намекал о необходимости навестить туалет.
Забравшись на игровой форум Вальдиры, я нашел поисковую строку и вбил несколько ключевых слов:
Ясли, Власилена, задание, срубить засохшие деревья.
Как и ожидал, экран заполнила куча подходящих тем, и пришлось читать все подряд. Потратил я на это неблагодарное дело целый час, а когда оторвался от компьютера, то задумчиво прищелкнул языком. Не было.
На форуме не было ни одного упоминания об услышанной мною истории. В большинстве там не присутствовало даже само имя Власилены. Ее называли горожанкой, хозяйкой
