— Посмотрите-ка, что это там такое? Что-то плывет с островка!
Проклятые бестолочи начали изъявлять бурную радость, вновь заглушив мои жалобные стоны. Они решили, что в этом представлении мне отведена особая роль. И когда я наконец оказался достаточно близко, чтобы выкрикнуть сообщение о бандитах и похитителях, волосы на моей голове опять загорелись.
Или, вернее, прямо у меня за спиной со свистом воспламенился сияющий фонтан римской свечи, которую мерзавцы засунули под веревки. Деревянную рукоять этого огненного фейерверка они засунули за пояс моих панталон, а его запальный шнур, видимо, загорелся, пока я прыгал по острову. И теперь он — а заодно с ним и я — превратился в пылающий факел. Не желая окончательно поджариться, я выдернул из штанов рукоятку взрывного устройства и в отчаянии отвел подальше руку с извергающим огненный фонтан цилиндром. Он хорошо освещал мою фигуру, и его взрывная сила слегка ускорила продвижение моей шаткой посудины. Теперь уже все зрители радостно приветствовали меня.
— Да это же Гейдж! Какая потрясающая роль! Видите, он поднял факел мира, знаменующий наше соглашение!
— Говорят, он колдун! А вы знаете, что имя Люцифер означает «несущий свет», то бишь «светоносный», римляне считали его сыном Авроры, богом утренней звезды!
— Неужели он сам придумал такое великолепное представление?
— Да, он гениальный изобретатель!
— Или гениальный актер!
Не зная, что еще сделать, я поднял повыше плюющийся огнем факел и, попытавшись восстановить подпаленное достоинство, стиснул зубы и улыбнулся, превозмогая боль ожогов.
Так-так! Если мне не померещилось, то в стороне между деревьями маячили какие-то личности в темных плащах. Когда лодочное днище прошуршало по прибрежной гальке, водная гладь с шипением поглотила финальные искры римской свечи, и я ступил наконец, подобно Колумбу, на твердую землю.
— Браво! Поистине захватывающее зрелище!
Я поклонился, испытывая изрядную слабость в коленках. Надышавшись едкого дыма, я продолжал сипеть, кашлять и морщиться от полученных ожогов и ссадин. Зрение еще толком не восстановилось, и из слезящихся глаз по моим подкопченным щекам стекали светлые ручейки.
Американские послы протолкались в первый ряд.
— Силы небесные, Гейдж, — воскликнул Эллсуорт. — Что символизировало ваше дьявольское появление?
— Свободу, по-видимому, — полубессознательно буркнул я первое, что пришло в мою угоревшую голову.
— Он обладает бесшабашной храбростью, — заметил Ване Мюррей. — Пристрастие к столь рискованным трюкам может довести до беды.
Через минуту к ним присоединился Бонапарт.
— Я мог бы догадаться, — заявил он. — Очень рад, что вы далеки от политики, месье Гейдж, иначе своей дьявольской интуицией вы могли бы превзойти меня.
— Боюсь, что это невозможно, первый консул.
— Вы с самого начала планировали устроить такой замечательный трюк? — спросил он меня, переводя ироничный взгляд на остров.
— О нет, уверяю вас, это была чистая импровизация.
— Великолепно. — Он окинул взглядом ближайшее окружение. — Вы прекрасно смотрелись с высоко поднятым факелом. Нам всем надолго запомнится сегодняшний вечер. Дружественный союз Франции и Соединенных Штатов! Гейдж, ваши таланты очевидны. Видимо, я воспользуюсь вашими услугами для доставки моих посланий вашему президенту.
— В Америку?
Я огляделся, пытаясь выискать среди зрителей мужа Полины, поклонников египетского змея, мусульманских фанатиков или британских агентов. Вероятно, пора мне отправляться на родину.
На мои плечи легла чья-то тяжелая рука.
— А новые друзья постараются обеспечить вашу безопасность! — по-медвежьи облапив меня, сказал Магнус Бладхаммер и, улыбнувшись Наполеону, добавил: — Мы с Гейджем давно искали друг друга, и я тоже готов поехать с ним в Америку!
Глава 8
Магнус утащил меня из центра толпы, крепко обняв за плечи и обдавая парами алкогольного дыхания.
— Вам не нужно было связываться с той Бонапартовой шлюхой, — тихо увещевал меня норвежец. — Со мной вы будете в большей безопасности!
— Я даже не представлял, что тут крутятся соглядатаи ее муженька. Странно, что у него так сильны собственнические инстинкты. О боже, ведь учитывая ее репутацию…
— Глупец, люди Леклерка тут ни при чем. Тут не обошлось без датчан.
— При чем тут датчане? Почему вдруг их взволновало, кому я наставляю рога?
— Они либо церковники, либо еще хуже… Чертовски жаль, Гейдж, что вас видели со мной. Им известно, как важно ваше участие для нашего дела. Ваша жизнь в жуткой опасности.
— Кому известно? Какое дело? — возмутился я.
Ей-богу, разные фанатики слетаются ко мне, как пчелы на мед.
— Неужели они хотели спалить вас на том островке?
— Да. И если бы я не запасся новомодными шоколадками…
— Им хотелось припугнуть меня, чтобы я держался подальше от вас. И их предупреждение выглядело весьма внушительно! Вряд ли, конечно, они вознамерились напомнить нам о методах средневековой инквизиции. Но ваше сжигание послужило бы предостережением для всех нас. Не зря мне говорили о подлинности древней карты… Уверяю вас, Гейдж, ваша страна нуждается во мне так же сильно, как я нуждаюсь в ней.
— О какой карте речь?
— Интересно, много ли их прибыло сюда? И хорошо ли они вооружены?
— Честно говоря, они мне не представились. Да и вообще, у меня хватало других забот… — усмехнулся я.
— Кому здесь можно доверять? Преимущества явно на их стороне. У вас есть надежные союзники?
— Бладхаммер…
— Зовите меня Магнус.
— Магнус, не могли бы вы снять руку с моего плеча? Мы же едва знакомы.
Он с явной неохотой выполнил мою просьбу, и мне сразу стало легче дышать.
— Спасибо, вы крайне любезны. Итак. Я не знаю никаких датчан, революционеры выгнали из Франции всех церковников, и я понятия не имею ни о каких картах. Мы собрались здесь отпраздновать заключение франко-американского мирного договора, если вы помните, и я старался по возможности вести себя дружелюбно со всеми. Включая сестру Бонапарта Полину. Вероятно, меня схватили по ошибке. Они засунули мне в рот кляп, и я не смог объяснить им, кто я такой.
— Ваши новые враги не допускают никаких ошибок.
— Но я не успел завести новых врагов! — воскликнул я, настороженно оглядываясь. — Откуда у вас такая уверенность?
— К сожалению, теперь мои враги стали вашими, и они опасаются вашей славы и знаний. Вы ведь, по-моему, знаток электричества. А также исследователь тайн прошлого. Вам покровительствовал сам великий Франклин.
