Сянь, и внезапная грусть охватила ее душу. Она сжала пустую ладонь и прижала к груди, чувствуя острое одиночество. Она посмотрела вниз и вздрогнула – там, глядя вверх, в неярком свете ночи и фонарей стоял Шан Юй, не отрывающий от нее взгляда.
Мин Сянь задрожала всем телом, сжимая тонкие пальцы в кулаки и пряча их в рукавах. Затем она развернулась и быстро направилась внутрь дворца, чуть не упав по пути, когда запуталась в собственных ногах, но Чжоу Су успел ее подхватить. Шан Юй видел, как императрица скрылась во Дворце душевной чистоты, после чего, чувствуя щемящую тоску в груди, отвернулся и пошел прочь, чтобы вернуться в свое холодное поместье. Снег усилился, накрывая его плечи и голову, превращая в подобие сугроба – такого же ледяного, как и чувства в его душе.
* * *
Снег продолжал идти всю неделю, укрывая землю и дома белоснежной пеленой. Мин Сянь с легкой улыбкой наблюдала из окна, как резвятся служанки, играя в снежки. Перед утренними собраниями она глядела, как снеговики превращаются в министров, отряхивая снег на террасе перед залом утренних собраний. Вечерами она писала снежные картины. Казалось, что с приходом зимы императрица погрузилась в меланхолию – она, как и раньше, смотрела на склоки при дворе с равнодушием Будды, но если до этого она задавала вопросы, то сейчас, казалось, полностью отстранилась от происходящего, передав все полномочия великому советнику и министру Вэю. Однако многие чиновники заметили, что императрица словно отдалилась не только от двора, но и от Шан Юя, который обыкновенно имел свободный вход во дворец. Теперь без срочной необходимости ему был запрещен вход во Дворец душевной чистоты, а также отзывалось его исключительное право носить меч во дворце.
Чиновники потирали руки, предвкушая падение ненавистного великого советника, но тот принял удар с абсолютно равнодушным выражением лица, словно это касалось кого-то другого. Зато министр Вэй, чей день рождения пришелся как раз на этот период, получил от императрицы щедрые подарки. Чувствуя, что баланс сил при дворе пошатнулся, многие придворные, еще неделю назад опасавшиеся падения правого министра, с радостью отправились на банкет к министру Вэю, но самой императрицы, сославшейся на слабость, там не было. Вдовствующая императрица позже во дворце похвалила Мин Сянь за доброту к императорскому дядюшке и открытую поддержку.
– Мой брат очень переживал, что слухи, гуляющие по Линьаню, встревожат императрицу, – сказала она, перебирая пальцами сандаловые четки – недавний подарок Мин Сянь. – Однако ты прекрасно разобралась с этой ситуацией. К тому же великий советник хоть и доказал свою непоколебимую верность трону, однако… такая власть в его молодом возрасте… Еще и это разрешение покойного императора разгуливать по дворцу с оружием – где это видано? Ты правильно сделала, что осадила его. – Мин Сянь уставилась на лицо матушки, которая смотрела не на нее, а на четки, словно говорила с ними. Снежная погода как нельзя кстати подходила ее холодной красоте – она была одета в теплый светло-голубой ханьфу, отороченный белым песцовым мехом по вороту, который подчеркивал бледность ее кожи. – Только вот… министр Цао… все еще беспокоит меня. – Наконец она подняла глаза на императрицу, сидящую рядом.
– А что с ним, матушка? – безмятежно спросила Мин Сянь.
– То недавнее покушение на тебя, теперь эти слухи. Не кажется ли тебе, что все это связано? – пытливо спросила вдовствующая императрица.
– Цензорат и Министерство наказаний провели совместное расследование, вы наверняка читали отчет. – Она пронзительно посмотрела на мать. Конечно, та не имела права читать доклады императрице, но она не сомневалась, что все послания трону сначала проходят через руки матушки и министра Вэя.
– Как же я могла их читать? – не поддалась на провокацию та, вглядываясь в лицо дочери. – Я знаю лишь то, что рассказала мне ты, А-Цюй. По твоим словам, истинного преступника так и не нашли.
– Верно, матушка. – Мин Сянь тут же опустила глаза, вновь становясь покорной и послушной дочерью. – Вам кажется, что это связано с министром Цао? Однако зачем ему это?
– Как ты, должно быть, знаешь… Министр Цао был во фракции бывшего… во фракции простолюдина Мин Сюаня, когда тот находился у власти. Уж не знаю, почему он остался жив, – должно быть, из-за того, что Министерство обрядов всегда держалось подальше от политических интриг и стояло в стороне от конфликтов.
Ее слова значили лишь то, что Цао Юань был человеком очень осторожным и никогда ни во что не вмешивался. Даже то, что он находился во фракции Мин Сюаня – это не более чем догадки. На деле он никогда не выступал на его стороне во время собраний и в целом занимал довольно отстраненную позицию. Поэтому громкий скандал с бывшим наследным принцем его и не зацепил: ему удалось сохранить не только жизнь, но и должность.
– Мы понимаем, матушка. Мы поручим кому-нибудь приглядеться к нему, – вздохнула Мин Сянь.
– Верно, А-Цюй, нам нельзя допустить второго такого скандала и кровопролития, – удовлетворенно кивнула вдовствующая императрица. – Императорская семья достаточно пережила. Я могу посоветовать тебе человека, если ты не знаешь, кому это поручить…
– Спасибо матушке за помощь, Мы знаем подходящего человека, – сказала императрица, поднимаясь с теплого кана. – Прошу вас следить за своим здоровьем, погода нынче холодная. Мы прикажем доставить вам угля, которым отапливают наши покои.
– Спасибо, – улыбнулась Вэй Жуи, хотя в ее взгляде промелькнуло что-то похожее на замешательство, но она быстро справилась с собой. – Аккуратнее по дороге, – голос ее смягчился мирным разговором, и она даже поднялась, чтобы проводить дочь.
– Конечно, матушка, – сказала Мин Сянь, покидая покои. Стоило ей оказаться на улице, как безмятежное выражение исчезло с ее лица, сменяясь холодным равнодушием. – Чжоу Су, – сказала она, пока тот надевал на нее песцовую накидку.
– Ваш слуга здесь.
– Прикажи пригласить младшего цензора Ян Лэя во дворец на аудиенцию, – сказала она, запахиваясь в мягкий белый мех.
– Слушаюсь, Ваше Величество.
* * *
Мин Сянь сидела за своим столом в кабинете, когда Чжоу Су объявил:
– Младший цензор Ян прибыл по приказанию Ее Величества.
– Впусти, – произнесла Мин Сянь, не отрываясь от докладных записок. Ее глаза уже болели от множества прочтенных текстов. В империи все было относительно спокойно: народ процветал, урожай народился добрый, потому что наводнение в Цзяннане было не таким обширным и не уничтожило все посевы весной. Потому к концу года скучающие министры сосредоточились на междоусобной борьбе за власть. Количество доносов на Цао Юаня увеличилось – Мин Сянь ясно видела за этим твердую руку министра Вэя: тот определенно пожелал избавиться от неугодного чиновника.
Впрочем, сам императорский дядюшка пока хранил молчание: накапливал силу, чтобы затем обрушить на несчастного, и тогда даже Небеса не смогли бы помочь ему.
