с большим риском, — осторожно заметил я.
— Да, да. Об этом не может быть и речи! Евреи бросят его в тюрьму.
— Евреи?
— Конечно! В Германии власть снова захватили евреи. Никому бы и в голову не пришло навредить такому пожилому и безобидному человеку, как мой муж. Господин Лотц, вы сами разве не рискуете, так часто посещая Германию?
— Рискую? Чем?
— Ну, я просто подумала… не обращайте внимания. Вы знаете, вчера у нас был замечательный гость. Я поклялась никому о нем не рассказывать! Он приехал инкогнито. Из Южной Африки. Они с Иоганном без умолку говорили два дня. Боже, это было как в добрые старые времена.
— Меня зовут Омар Амин, — представился Вальтрауд престарелый нацист.
— Перестань говорить глупости, мой дорогой, — вмешалась его жена. — Тебя, как и прежде, зовут Иоганн фон Леер, и нет никаких оснований стыдиться этого имени. Это честное имя, и когда-нибудь немецкий народ снова будет им гордиться.
К нам подошел высокий седой мужчина с морщинистым лицом.
— Мое почтение, уважаемая фрау и герр профессор.
— Хайль Гитлер, герр доктор, — скрипучим голосом отозвался хозяин дома.
— Я думаю, в этих условиях более уместно было бы сказать «добрый вечер», — поморщился доктор, оглядываясь по сторонам.
— Ах, не обращайте внимания на Иоганна, он любит снова переживать прошлое. Доктор Эйзель, позвольте представить вам очаровательную пару, господин и госпожа Лотц. Доктор Эйзель, официальный врач авиационных заводов. Он заботится о немецких специалистах.
Так вот какой он, доктор Эйзель. Я заметил, как у Вальтрауд перехватило дыхание. Этого убийцу разыскивала полиция по меньшей мере дюжины европейских стран. Как врач в нацистских концлагерях, он проводил медицинские «опыты» на узниках, обрекая тысячи мужчин, женщин и детей на медленную и мучительную смерть. Я слышал, что он жил в Египте, что правительство предоставило ему убежище и хорошо оплачиваемую работу, но я впервые лично с ним встретился. Я предостерегающе взглянул на Вальтрауд, опасаясь, что она может выдать себя. Нам нужно было играть свою роль, и это было частью нашей игры. Отказавшись от рукопожатия и нескольких дежурных слов вежливости, мы обратили бы на себя внимание всех гостей. Я кратко пожал ему руку и сказал несколько ничего не значащих слов, что-то вроде того, что я рад с ним познакомиться. Вальтрауд достала носовой платок и стала тереть глаза.
— Извините, кажется, мне что-то попало в глаз. Фрау фон Леер, могу я пройти в ванную?
— Разумеется, дорогая, — сочувственно ответила фрау фон Леер. — Я вас провожу.
«Очень элегантно, молодец, Вальтрауд», — отметил я про себя.
Я хорошо понимал отвращение, которое вызвала у моей жены перспектива пожать руку убийце. У меня у самого от этого мурашки забегали по коже. С другой стороны, некоторые немецкие специалисты занимались здесь созданием бактериологической начинки для египетских ракет, и их надо было остановить любой ценой.
К нам подошел египтянин, которого фон Леер представил как какого-то Ахмеда, который завел с Эйзелем разговор о новейшем рентгеновском оборудовании. Тем временем фон Леер взял меня под руку и отвел в сторону.
— Пойдемте, дорогой Лотц, присядем на веранде, выпьем по чашечке кофе или бокалу вина. Хотите верьте, хотите нет, но у меня есть бутылка настоящего мозельского!
Он подозвал слугу и на медленном, академическом арабском языке приказал принести бутылку. Мы устроились в плетеных креслах в углу веранды. Дневная жара прошла, уступив место прохладному бризу. Фон Леер предложил мне сигару и зажег ее. Сам он не курил. Слуга принес бутылку вина и бокалы.
— Прозит, мой дорогой мальчик!
— Ваше здоровье, профессор.
— О, какое прекрасное вино. Просто физически ощущаешь себя на юге Германии.
— Да. Прекрасно. А как там хорошо!
— Как хорошо, что ветерок отгоняет москитов.
Мы еще отхлебнули из бокалов.
— Вы раньше встречались с доктором Эйзелем?
— Нет. Он редко бывает в каирском обществе.
— Я имею в виду, вы не встречались с ним в Германии во время войны?
— Нет, я его никогда не встречал. Германия очень большая, профессор.
— О да. Но она была еще больше в дни нашего величия. Я думал, что вы с ним встречались во время войны. А где вы служили?
— Я служил в Африканском корпусе, 115-я дивизия. Я уже, кажется, рассказывал вам.
— Да, помню, вы говорили мне. И я понимаю, почему вы это всем говорите. Это очень предусмотрительно. Было бы глупо говорить всем правду. К тому же это опасно.
— Не понимаю вас, профессор? Это действительно правда.
— Ну-ну, Лотц. Вы достаточно умны. Но вам не надо играть со мной в эту игру. Разве мне нельзя верить? Фюрер мне верил, доктор Геббельс мне верил, и я никогда не подводил их.
— Я не совсем понимаю, о чем вы говорите. Никто не сомневается в вашей порядочности, профессор, но какое это имеет отношение к теме нашего разговора?
— Хорошо, хорошо, — понимающе улыбнулся фон Леер. — Если вы не хотите выкладывать все карты на стол, никто не заставляет вас делать это. Во всяком случае, уж я-то вас, дорогой оберштурмбаннфюрер, никогда не выдам.
— Оберштурмбаннфюрер? Не выдам? Это шутка?
— Нет, не шутка. Пожалуйста, дорогой Лотц, не считайте меня полным идиотом. Я старый человек, и кое-кто говорит у меня за спиной, что я выжил из ума, но у меня отличная память на лица. Я встречался с вами на одном собрании в Ванзее. Я уже не помню точно повод и дату этого собрания, но это происходило ближе к концу войны. Вы были в шикарной форме оберштурмбаннфюрера. Не отказывайтесь, мой дорогой мальчик. Я рад, что вы один из нас и храните наши секреты. Никто, кроме нескольких избранных, не узнает об этом, я вам обещаю.
— Несколько избранных, профессор, вы ошибаетесь! Вы меня путаете с кем-то, и, пожалуйста, не говорите об этом никому. Вы хотите разрушить все. Неужели вы не понимаете, какой вред это может причинить мне, если не здесь, то в Германии.
Я был не на шутку расстроен, но постепенно верх взяло чувство изумления. Я общался с довольно неприятными людьми, но сам не являлся частью этой компании. Постепенно у меня созрело определенное решение.
— Хорошо, — сказал он с обидой в голосе. — Я понимаю, почему вы не хотите, чтобы об этом стало известно. Вы должны быть счастливы тем, что можете бывать в Германии. И я, конечно, не хотел бы лишать вас такой возможности.
На веранду вышла Вальтрауд в сопровождении полковника Мохсена Сабри. Сабри отвел меня в сторону и спросил, как мне понравились сегодняшние скачки.
— Очень, — ответил я. — А как ты? Как обычно, выиграл?
— Нет. Проиграл последнюю рубашку.
