я убежала отсюда.
Беру за руку Игната, так спокойнее. В гостиной навстречу несётся Принц. Вот его я действительно рада видеть. Падаю на колени, обнимаю чёрное чудище. Принц тоже рад, он восторженно повизгивая, облизывает мои руки, щеки.
– Что, продался за ласки, засранец, – ворчит Марк Адамович.
Смотрю на него, сейчас он не кажется таким ужасным. Что же с ним было той ночью?
– Алиса, присядь, пожалуйста, – указывает он на диван.
– Мне здесь удобнее, – упрямо обнимаю Принца.
– Хорошо, – терпеливо вздыхает Марк Адамович. – Твой друг, – кивает он на Игната, – рассказал кое-что о тебе. Хотя и без этого мне было понятно, что ты в опасности.
– Да уж. Только я не знаю, где мне опаснее, у вас или у человека, который решил сделать меня своей игрушкой.
– Здесь ты в безопасности, – говорит он убеждённо. – Я знаю, что напугал тебя, я прошу за это прощения. Просто тогда был сложный для меня день, – сжимает переносицу, закрывая глаза. Голос его становится тише и печальнее. – Это была годовщина гибели Элизабет. Я вообще-то не пью, но в тот день позволил себе лишнего. И да, ты разозлила меня, потому что зашла в комнату моей погибшей жены. Ты права, если считаешь меня немного помешанным на прошлом. Я поклялся сохранить память об Элизабет до конца жизни. В её комнате всё осталось так, как в последний день её жизни. А ты нарушила этот порядок.
– Простите, я тоже не хотела этого. И да, вы меня напугали. И сейчас мне не менее страшно. Что вам от меня нужно?
– Я хочу помочь тебе.
– Почему?
– Это просто, ты правда похожа на Элизабет. И нет, не переживай, что я начну питать к тебе влечение как к женщине. Ты вызываешь во мне совсем другие чувства. Я, как и поклялся, останусь верен своей жене. Ты годишься мне в дочери и напоминаешь о другом. Элизабет, когда умерла, унесла с собой и жизнь нашей нерожденной дочери. Сейчас ей было бы примерно столько же, сколько тебе сейчас, – горечь сквозит в его словах. – Так что я хочу помочь тебе в память о моей нерожденной малышке.
– Это всё печально, конечно, но…, – пытаюсь я переварить его слова.
– Ты всё ещё боишься меня. Чтобы тебе было спокойнее, я предложил твоему другу пожить здесь тоже. Пока всё не наладится немного. Здесь тебя никто не найдёт, а даже если найдёт, я смогу тебя защитить.
– Я…
– Не говори ничего прямо сейчас. Отдохни, подумай. Твоя комната тебя ждёт. Игнат поживёт пока в соседней. И да, ты больше не пленница, но не выходи никуда, пожалуйста. Если у тебя есть вопросы, я готов ответить на них. Но думаю, это следует сделать позже.
– Игнат, ты правда останешься здесь со мной? – смотрю с надеждой на друга.
– Правда. Пойдём, нам нужно о многом поговорить.
Захожу в отведённую мне комнату. Здесь ничего не поменялось. Только на постели стоят несколько бумажных пакетов. Заглядываю внутрь – вещи. Спортивный костюм, джинсы, пара футболок.
Господи, ощущаю себя настоящей оборванкой. Конечно, надо было всё же забрать свои вещи из дома родителей. Но тогда я точно была не в состоянии, а потом… А том тоже.
С тоской выглядываю в окно. Наш двор пустой и безжизненный. В груди болезненно вздрагивает и начинает пульсировать. На глаза опять просятся слёзы. Господи, сколько можно реветь, Алиса? Хватит!
Раздается легкий стук, открывается дверь. Оглядываюсь – Игнат.
– Можно?
– Входи, конечно.
Он становится за моей спиной, тоже смотрит в окно.
– Забавно, – невесело усмехается, понимая, какой вид открывается из окна.
– Не то слово.
– Что у вас произошло с Никитой?
От этого имени прошивает особенно сильно.
– Если бы я знала.
– Ну что-то же он говорил? – пытает друг.
– Когда я пришла в день его освобождения, он был слишком занят, – цинично выдаю я. – Ему было не очень удобно разговаривать во время секса с моей подругой.
Игнат раздражённо отворачивается.
– Понятно. Лика? – брезгливо вздрагивает его лицо.
– А ты знал? – смотрю на него удивлённо.
– Лиса, только слепой не заметил бы, как она смотрела всегда на Ника.
– Я знаю, что раньше она была в него влюблена. Но потом ведь она остыла, у неё появился новый парень.
– Остыла, ага, – усмехается Игнат. – Но дело же не в ней?
– Не в ней. Никиту явно никто не принуждал, – опускаю взгляд. – Я не знаю, что с ним случилось, – горечь мешает говорить, голос просаживается. – Он меня выгнал, сказал на прощание, что наш план с завещанием не удался, и теперь он единственный наследник. А я могу убираться, потому что теперь никто.
Игнат обнимает меня, утыкаюсь ему в грудь, тихонько утираю слёзы.
– Этот бред я тоже слышал. Но я надеялся, что ты хоть что-то прояснишь. Ник считает, что ты выходишь замуж за Волынского по своей воле, а ещё он сказал, что ты от него отказалась сама.
– В смысле, сама? – поднимаю голову, ища взгляд Игната.
– Я ни хрена не понял, но это были его слова. А потом мы с ним разругались, и я ушёл.
– Странно очень, – сажусь на кровать. – Ну ты хоть мне веришь?
– Я-то верю, – вздыхает. – Иначе не стал бы рисковать и лезть поперёк быков Волынского.
– Спасибо тебе, что спас меня, – слёзы льются уже ручьём, продолжаю всхлипывать, подбородок дрожит. – Игнат, я… Мне было очень страшно.
Игнат подходит ближе, бережно вытирает мои слёзы.
– Не плачь, Алиска, – смотрит с тревогой на меня. – А что у тебя с губой? – хмурясь, рассматривает моё лицо.
– А, это? – отмахиваюсь. – Жаркая встреча с моей мамочкой. Она, кстати, скрывается в доме Волынского.
– Она тебя что? Ударила? – агрессивно вздрагивает лицо Игната.
– Она меня чуть не убила. Потом, правда, успокоилась. Они что-то мутят с этим Артёмом. Мать сказала, что не позволит, чтобы Никита получил наследство, и у них есть план. А моя задача — слушаться их. А ещё Волынский этот, конченый извращенец, такие намёки мне мерзкие кидал, что я буду его игрушкой и должна молчать и слушаться. Мне было очень
