было опасно и страшно? Когда девчонки натянули мне на голову шапку и повалили на землю. Когда весь класс, в том числе и ты, делал вид, что меня не существует. – Голос дрожит от возмущения, к глазам вот-вот подступят слезы, но я обещала себе, что больше не буду из-за этого плакать.
Тот детский случай больше не волнует. Это прошлое, у меня началась новая, интересная жизнь. Почему же так больно?
Андрей пытается меня обнять, но его руки трясутся. Я дергаюсь как от удара тока.
Несколько секунд парень стоит на почтительном расстоянии, не смея приблизиться. Наконец Дрюня берет себя в руки. Он тяжело вздыхает:
– Как хочешь. Но, пожалуйста, будь осторожна с этим Эриком. Мы знаем друг друга с детства. Его отец – неуправляемый психопат, и твой парень такой же.
Андрей что-то строчит на смартфоне. Через секунду мой мобильник издает писк – пришла эсэмэс.
– Адрес Эрика, – поясняет бывший друг. – Вдруг захочешь увидеть, как твой загадочный «чародей» живет на самом деле. Может, тогда поймешь, с кем связалась. Приходи, сегодня суббота – у них традиционное «представление». Слышно, даже если дверь заперта.
«Конечно, я не собираюсь так грубо вторгаться в жизнь Эрика. Если захочу что-то узнать, просто спрошу у него».
Но как быть, если на любой вопрос о семье парень болезненно морщится и переводит тему? Или заявляет, что сам выбирает, кого считать родными, и это вовсе не те, с кем он живет под одной крышей.
После третьего урока любопытство берет верх. Интересно, что у них происходит? Воображение рисует жуткие ритуалы с кровавыми жертвоприношениями.
До соседей доносятся странные песнопения, крики животных и необычный запах ароматических масел и полыни – тогда неудивительно, что Дрюня назвал это «представлением».
М-да, картинка не претендует на оригинальность – из любого средненького ужастика. Вернись в реальность, Алика! Не будь Ленкой, не фантазируй.
Но идти одной к дому парня тоже не хочется. Тревожно.
– Лен? – очаровательно улыбаюсь я подруге. – Твое предложение в силе? Сможешь помочь в одном колдовском дельце?
Сияние глаз подруги говорит красноречивее любого «да».
После школы мы идем по нужному адресу.
У меня нет плана и совершенно непонятно, что мы станем делать, когда дойдем, но Лена и не требует никаких объяснений. Подруга просто готова следовать за мной и в огонь и в воду.
На скамейках пьяницы распевают неприличные песни, у подъезда красуется свалка из пустых банок.
Домофон давно сломан, поэтому мы легко заходим в подъезд. И только сейчас я осознаю, насколько все это глупо. Неизвестно, что нашло на Дрюню, скорее всего, обычная ревность. Квартира окажется заперта, мы просто проторчим несколько часов перед закрытой дверью и разойдемся.
Но уйти сейчас, особенно при Лене, еще глупее – это как расписаться в том, что никакого «колдовского дельца» не было. Сверяю адрес с эсэмэской от Андрея и поднимаюсь на четвертый этаж.
Узнать нужную дверь не составляет труда – из-за нее доносятся крики и нецензурная брань.
– Я тебе покажу! Я вам всем устрою, – хрипит пьяный мужской баритон.
– Не смей ее трогать! – Я узнаю голос Эрика. Он срывается на визг, дрожит от бессильной ярости и отчаяния.
Дальше все смешивается: звуки ударов, крики женщины, звуки ударов. Горло сжимают железные когти страха.
«Лучше бы это были устрашающие ритуалы», – проносится безумная мысль.
– Может, вызвать полицию? – шепчет Ленка.
Я не успеваю кивнуть. Дверь распахивается, и к нам выбегает сам Эрик. Он сам на себя не похож: весь бледный, шатается, будто подстреленный зверь, из разбитой губы катится струйка крови. За его спиной маячит силуэт худенькой затравленной женщины. По знакомым темным глазам понимаю – это мама Эрика.
– Сына, сына, вернись, отец уже успокоился. Он скоро придет в себя. Он больше не будет…
Заметив меня, Эрик дергается так, будто его застали за чем-то непристойным, и бежит вниз по лестнице.
Я нахожу его на скамейке. Парень сидит, заслонив лицо руками. Сажусь рядом, обнимаю любимого, зарываюсь носом в его старый свитер. Сердце разрывает горечь сочувствия и глубокая, чистая нежность.
Милый, мне так жаль! Вот почему ты прятал от меня родителей! Мой хороший, не нужно было это скрывать, теперь мы вместе, и все горести станем делить на двоих! Вдвоем мы обязательно что-нибудь придумаем, обещаю!
– Что ты здесь делаешь? – из последних сил сдерживая слезы, сипит парень. – Не нужно было сюда приходить. Не нужно всего этого видеть. Не хочу, чтобы ты знала меня таким!
Ленка роется в сумке. Затем протягивает перекись водорода, аспирин и вату. Ее мама следит, чтобы у дочки была под рукой аптечка.
Осторожно обрабатываю ранки. Перекись шипит и пенится, Эрик болезненно морщится, но сдерживает стон. Любые слова кажутся бестолковыми и пустыми. Конечно, я и раньше замечала, что у Эрика появляются синяки, но думала, у парней это обычное дело. Одноклассники часто падают во время игры в футбол, баскетбол или «вышибалы».
Еще иногда они ссорятся и дерутся, словом, это не мешает парням дружить, и уже через полчаса бывшие противники вместе хохочут и кидают друг другу мемы из интернета.
Я убедила себя в том, что Эрик такой же. Ради спокойствия позволяла себе поверить в его утешительную ложь: это я упал, это наткнулся на косяк в прихожей, не волнуйся, моя принцесса, впредь буду аккуратнее.
Я даже подумать не могла, что он живет так.
– Тебе нужно съехать отсюда. И чем быстрее, тем лучше.
– Куда? – с горькой усмешкой спрашивает любимый. – Бабушек и дедушек у меня нет. С маминой стороны умерли. С папкиной – спились. Мать от него не уйдет. Она его любит. – Эрик произносит слово «любит» так, будто это ругательство. – И все время прощает.
– Может быть, стоит обратиться в органы опеки? – заикается Ленка, о присутствии которой мы уже успели забыть. – У меня где-то был записан телефон…
Но, столкнувшись со взглядом Эрика, девушка понимает, что сморозила глупость.
– В детский дом не поеду. Мать этого не переживет. Найти бы на папашу управу. – В глазах Эрика появилось мечтательное выражение.
Я еще не испытывала себя в телепатии, но, кажется, понимаю, о чем думает парень. У него нет отдельного жилья, куда можно сбежать. Нет сильных кулаков, нет даже денег.
Зато у него есть кое-что получше. Магия.
Лена внезапно вспоминает, что у нее через пятнадцать минут начинается занятие с репетитором, поспешно прощается и еще более поспешно уходит. Видимо, «мистическое приключение» не оправдало ее надежд: здесь нет ни призраков, ни проклятий, только безжалостная реальность да избитый подросток.
– Однажды отец
