себе iPad, чтобы иметь возможность продолжать разговор с Кларой. Я также надеюсь, что шаль будет казаться скорее аксессуаром, чем прикрытием. Может быть, это поможет ему не задавать слишком много вопросов, на которые я не хочу отвечать. Я не планирую встречаться с ним после сегодняшнего вечера, поэтому последнее, что я хочу сделать, это вникать во все причины, по которым я так себя чувствую.
— Это не настоящее свидание, — повторяю я, доставая косметичку и нанося немного тонального крема и выдавливая несколько капель жидких румян на кончики пальцев. Я просто выслушаю его, потому что я ценю то, что он потрудился поговорить со мной об этом с глазу на глаз, а потом скажу ему нет.
— А что, если он тебе понравится? — Спрашивает Клара. — Он ведь лучше, чем все остальные мужчины, которых твой отец выбрал для тебя, верно? Может быть? По крайней мере, с этим ты могла бы определиться сама.
— Вчера ты говорила мне, чтобы я просто ушла. — Я достаю свою подводку и рисую тонкое крылышко по обе стороны. — А теперь ты на борту поезда для браков по расчету? Следующая остановка — Сент-Патрикс?
Клара издает недовольный звук.
— Нет. Но ты же сама сказала, что у тебя нет выхода. Что ты не можешь уйти и не хочешь остаться со мной. Потому что боишься стать обузой или что-то в этом роде. Это твои слова, а не мои, — добавляет она с укором. — Так что я просто предполагаю, что если это так, то, возможно, это меньшее из двух зол. Но мое предложение остается в силе. Ты можешь пожить у меня, пока все не уладишь.
Я закрываю тушь, делая медленный вдох. Возможно, мне стоит это сделать. Сегодняшний вечер не закончится помолвкой, но я знаю, что мой отец не примет отказа. Еще немного, и он заставит меня обручиться с кем-нибудь. И я не буду иметь права голоса.
Мысль о том, что мне придется занимать место в крошечной однокомнатной квартире Клары, заставляет меня чувствовать себя больной от чувства вины. Насколько я знаю, ее предложение искренне, но я чувствую себя ужасно навязчивой. Как будто я пользуюсь тем, как сильно она обо мне заботится. Я понятия не имею, как долго мне придется принимать ее предложение, у меня нет ни диплома, ни особых навыков, только хобби, связанное с фотографированием, а Нью-Йорк — астрономически дорогой город. Даже находясь в привилегированном положении, я знаю, сколько стоят вещи, и понимаю, что в одиночку мне было бы трудно выжить в Нью-Йорке. Другим вариантом было бы уехать от семьи, от единственной подруги, и от этой мысли паника накатывает быстро и удушливо, пока мне не захочется снять платье и заползти обратно в постель.
— Бел? — Клара насторожилась. — Ты в порядке?
— Да. Я в порядке. — Я наношу на губы темно-терракотовый оттенок помады и кладу ее в шелковый клатч цвета бархатного золота, подходящий к шали. Надеваю украшения из розового золота, и я готова к выходу. — Мне нужно спуститься. Я расскажу тебе, как все прошло, когда вернусь.
— Лучше тебе сделать это. — Клара прижимает кончики пальцев ко рту, а затем к экрану. — Постарайся повеселиться.
Я фыркаю.
— Конечно. Напишу тебе позже.
— Пока. — Экран темнеет, и я испускаю долгий вздох, глядя на него в течение минуты, прежде чем встать и отправиться на поиски своих туфель на высоком каблуке.
Без десяти минут семь я накидываю шаль на плечи и на руки, глядя в зеркало. В ней чувствуется некая эксцентричность двадцатых годов, против которой я не возражаю, а волосы я перекинула через одно плечо, довольная густыми локонами, в которые мне удалось их уложить. Я выгляжу презентабельно, и, что самое главное, я чувствую себя достаточно защищенной, чтобы выйти из дома.
Я спускаюсь по лестнице, щелкая каблуками по твердому дереву ступеней, и вижу его, стоящего у подножия лестницы. Он разговаривает с моим отцом, его глубокий голос слегка отдается эхом в просторном пространстве фойе, и у меня есть мгновение, чтобы еще раз взглянуть на него, прежде чем он увидит меня. Его голос немного удивляет меня, в нем есть хрипотца, которой я не ожидала от человека с такой отточенной внешностью. От него у меня по коже бегут мурашки, и в кои-то веки я не уверена, что это плохо. Впервые за долгое время это почти приятно.
Я снова и снова поражаюсь тому, насколько он красив, как будто вчера в хаосе я не ощутила этого в полной мере. Его темные волосы заправлены за уши и мягко завиваются на затылке. На нем приталенные брюки от угольного костюма и темно-синяя рубашка на пуговицах, первые две пуговицы расстегнуты, чтобы показать намек на темные волосы чуть ниже ключиц. На нем также часы и два кольца на правой руке — плоская печатка с камнем из черного оникса в центре и широкий золотой браслет.
Он выглядит расслабленным, голова наклонена, плечи опущены, одна рука в кармане, другая свободно лежит на боку, пока он стоит и разговаривает с моим отцом. Он выглядит абсолютно спокойным и уверенным в себе, без высокомерия, к которому я привыкла от младших сыновей мафии, которых я знала, или от чопорности старших мафиози. Человек, которому нечего доказывать, в отличие от тех, кого я знала моложе, но и тот, кто не думает о себе так много, как мой отец или другие его соратники, которых я встречала. Как и вчера, он кажется другим. Как человек, с которым я, возможно, не прочь познакомиться поближе.
Я отгоняю эту мысль, как только она приходит мне в голову. Каким бы красивым он ни был и каким бы другим он ни был, он не захочет меня, если узнает, что я просыпаюсь по ночам от кошмаров или что у меня случаются приступы паники каждый раз, когда я думаю о том, что меня трогают. Что бы он ни думал о сегодняшнем вечере, напоминаю я себе, для меня это всего лишь ужин. И в конце я вежливо скажу ему "нет, спасибо".
Он поворачивается и смотрит на меня, когда я спускаюсь по лестнице. На короткую секунду его глаза окидывают меня, и я вижу в его взгляде откровенную признательность. Не похоть, не желание, а что-то более мягкое, менее пугающее, если честно. Он не напоминает мне о тех развратных взглядах, которые я так часто получала от мужчин в прошлом, и это помогает мне чувствовать себя немного спокойнее. Этого достаточно, чтобы почти заставить меня думать, что
