кофе и спрошу, можно уже к нему или нет. Ну и предупрежу о пицце, конечно. Окей? Дождись меня.
Как только кофе был готов, я поставила его на поднос. Захватила и срочное письмо с собой. И вошла в клетку к дракону.
— Ваш кофе, — подхожу, наклоняюсь рядом с ним, чтоб не разлить горячий напиток. — И письмо, которое вы просили.
Подкладываю на его бумаги письмо.
Забираю поднос и уточняю:
— Полина заказала пиццу. Хочет пообедать с вами. Я могу пустить ее к вам?
— Дайте мне десять минут.
На меня не смотрит, а изучает важное письмо и наконец-то улыбается. Видимо новости слишком хорошие.
— Как скажете, — киваю и больше не задерживаюсь. Улыбнулся и то хорошо. Я стараюсь не смотреть на его улыбку, потому что это опасно для меня. Он редко просто и расслабленно улыбается, и это преступление. Потому что у него красивая улыбка. Слишком. Нечего пялиться туда. Я итак увидела больше, чем хотела. И не знаю, как усну сегодня ночью.
Выхожу из кабинета и слышу голоса в комнате отдыха.
Вхожу туда и обнаруживаю там брата и сестру, которые живо болтают.
— Пиццы уже привезли? — удивилась.
— Да, я был так любезен и принес.
— Папа просил дать ему еще десять минут, Полинка, он немного занят.
— Он всегда занят, — хмыкает Тимофей. — Давайте, дамы, берите свои кружки и пойдем спасать трудоголика. А то так и не поест, а пицца остынет.
— Это плохая идея.
Артур Данилович точно меня уволит к черту за то, что я его поручения выполняю через жопу.
— И кто нас остановит? — ухмыляется мне Тимофей.
— Я. Своим телом.
— Очень заманчиво, Семен, но ты всего лишь одна слабая девушка.
В секунду я оказываюсь в его сильной ручище. В одной руке он несет три пиццы, во второй — сердитую и сопротивляющуюся меня. Хотя не восхищаться его физической формой не могу. Силач каких поискать.
А Поля бежит впереди и весело открывает двери.
— Есения пыталась нас остановить, но мы бастуем и требуем, чтоб ты поел, пап.
Вырваться я не могу, как не пыталась. Испуганно смотрю на босса и понимаю, что тот подскочил с кресла и недовольно бросил телефон в сторону.
— Тим, ты обалдел?!
— Папуль, только не рычи! Давайте обедать!
Новицкий не реагирует на дочь, он смотрит на нас.
— Она стояла на проходе, охраняя твой кабинет, как верная собака, что мне оставалось делать? — продолжает веселиться Тим, несмотря на бешенство отца, которое я чувствую кожей.
И я аккуратно выворачиваюсь из его руки, став на свои ноги и обтянув юбку-карандаш.
— Пап, ты тут ее права часом не ущемляешь, а то она какая-то вредная и шуганная с тобой стала.
— Тим. Достаточно, — бросаю раздраженно.
На Артура Даниловича стараюсь не смотреть, хотя чувствую его взгляд на себе, и аж пробирает.
— А я предупреждал, что она моя 24/7? Что-то не устраивает, сын?
— Только не в эти выходные, — вдруг прилетает неожиданное. — В эти выходные моей будет, 24/7. Верну в понедельник в целости и сохранности.
— Это ты так решил? — говорит иронично, смотря мне в глаза.
Я тоже смотрю на него. С того самого рокового «моя». И тараканы в голове канкан пляшут. Дихлофоса на них нет.
Мне начинает казаться, что моя крыша едет и я слабо понимаю, что происходит. Хотя мозг должен включиться уже. И реагировать не на вырванное из контекста «моя» от босса, который полчаса назад на этом столе терся членом о свою невесту, а на слова Тима, который решил вывезти меня из этого сумасшедшего дома.
— Я так решил, — подтверждает он уверенно, и ловит мою ладонь. — У тебя же не было планов на выходные, Сень?
— У меня не было планов на выходные, — отвечаю негромко, бросив последний взгляд на Артура Даниловича. — Пойду, мне работать нужно. Обедайте. Если что-то нужно, дайте знать, — бросаю Новицкому через плечо и делаю стремительный шаг вон из кабинета.
— Василевская, вы видимо забыли, что свои выходные вы планируете после того, как я вам даю добро. Я его вам, кажется, ещё не давал, правда?
Прилетает в спину.
Я застываю на выходе. И выхожу из себя.
Резко разворачиваюсь, смотрю холодным взглядом.
— У вас есть планы на меня на выходные, Артур Данилович?
— Об этом я могу сообщить только ближе к концу рабочего дня.
— Пап, тебе не кажется, что ты злоупотребляешь порядочностью своей помощницы? Всем нужен отдых. А на ней итак который день лица нет!
— Если у меня такие нечеловеческие условия работы, Есению никто не держит. Пусть решает твоя невеста.
Новицкий хмыкает и идёт к диванчику, садится возле Полины и целует ее в висок.
— Моя кто? — а теперь Тим разозлился.
Я тоже бешусь. Он специально провоцирует? Я же прямо сейчас заявление напишу, и гори оно огнем.
— Ой, дядя Вова!
На пороге кабинета появляется довольный Владимир Константинович, и я случайно оказываюсь на его пути. Его огромные ладони хватают меня за талию, удерживая, чтобы не упала.
— Куда бежим, красивая?
Кажется, за моей спиной кто-то протяжно зарычал.
— Работать, — отвечаю, и из его рук неловко пячусь. Что за день-то такой. — Пока не уволили, — бросаю холодное за спину своему озверевшему боссу. Совсем несет человека в тар-тарары от того, что секс сорвался. Было бы по чему убиваться. Тьфу.
— Новицкий, ты девочку вообще пресуешь? Почему она у тебя такая бледная и запуганная?
Наш второй босс не даёт мне возможности сбежать. Тим тоже оказывается рядом и берет меня за руку.
— Успокойся. Давай просто пообедаем.
— Папуль, хватит дуться. А я тебе говорила, что швабра плохая. Это же из-за нее ты такой бука?
— Давай, молодежь, к столу. Весь офис обедает. Чего ждём?
— Дядь Вов, а у меня к вам есть секретный разговор, уделите мне потом пять минут?
— Для любимой крестницы хоть луну с неба, — подмигивает Владимир Константинович и берет кусок пиццы, которую тут же полностью поглощает.
— Я ловлю тебя на слове.
— Что за секреты, Поли? — Новицкий улыбается дочери, и на нас с Тимом практически не смотрит. Мой парень берет кусок пиццы, даёт мне, чтобы откусила.
— Семён, держись, если дело в швабре, то просто крепись. У них что-то не так. Я чувствую.
— Я не голодна, — отвечаю, бросив взгляд на Артура Даниловича, который нас на прочь игнорирует.
Никто из сидящих за столом даже не представляет в чем дело. Человек хотел то, что он хотел. Сорвалось. Вот и бесится. А на кого еще ему срываться, как не на того, кто ему этот самый кайф обломал?
Мстит
