он так и не пробился. Зато у Сашки обнаружился несомненный педагогический талант.
Окончание консерватории совпало по времени с очередной его катастрофической влюбленностью. Девушке-виолончелистке в своих чувствах он признаться так и не решился, с молчаливой тоской наблюдая, как она встречается сразу с двумя парнями. Один был с музыковедческого отделения, а другой — с вокального, обладатель роскошного баритона. То, что в результате она совершенно неожиданно для всех вышла замуж за молоденького лейтенанта — выпускника артиллерийского училища и уехала с ним, а оба соперника остались с носом, Сашку вовсе не утешило. Он отказался от всех предложений, не стал искать себе место в каком-нибудь приличном оркестре, а уехал в районный центр Александровск, где жила их с Наташкой бабушка, и пошел работать в центральную музыкальную школу, куда его звали начиная с того самого года, как Сашка сам окончил музыкальную школу. Вскоре юные скрипачи из Александровска начали появляться на областных конкурсах, а потом и занимать места. Один мальчишка-выпускник уехал поступать в музыкальное училище в Москву, и поступил всем на удивление… В начале Следующего года директор школы уходила на пенсию, и никто не сомневался в том, кто будет ее преемником. Кроме того, он окончательно перестал сожалеть о потерянной навеки виолончелистке и вздыхал теперь по поводу молоденькой учительницы фортепиано из их школы.
Наталья, разумеется, с удовольствием начала выкладывать последние новости из жизни любимого братика, но тут возмутилась Люська:
— Слушай, я Сашку тоже люблю, и мне про него интересно, но он сейчас далеко, а Лариска рядом! Он только еще вздыхает, а у Лариски… — Она подозрительно уставилась на подругу, помахала пальцем в воздухе. — Нет, ты мне все-таки скажи, вы уже целовались?
— Иди к черту, — спокойно ответила та.
— Значит, нет, — искренне огорчилась Людмила — Ларка, ну что ты тянешь, что мужика мучаешь? Он же тебе нравится?
— Все правильно, — заспорила с ней Наталья. — Нравится — этого мало, это еще не любовь. Умри, но не давай поцелуя без любви! — вдруг взвизгнула она.
— Ты чего? — Люська от неожиданности шарахнулась в сторону, едва не свалившись с короткого диванчика.
— Чего-чего, классику знать надо, а не только дурацкие любовные книжонки читать. Роман Николая Гавриловича Чернышевского, «Что делать?» называется.
— Подумаешь, «Что делать?». А то я в любви и в поцелуях без твоего Николая Гавриловича не разберусь. Ларка, а ты читала?
— Да. Но если честно, то без большого удовольствия. На любителя вещь, — призналась Лариса.
— Вот видишь. — Люська сердито посмотрела на Наташу. — И с какого такого перепугу, спрашивается, мне эту инструкцию читать? Что делать! Что такое мужики, и как с ними бороться!
— Зачем с ними бороться? Нет, девочки, я сколько раз уже такое видела, в этой борьбе победителей не бывает, — погрустнела Наташа.
— А как же тогда? Пусть все будет, как он хочет? — резко выпрямилась Люда, глаза ее зло блеснули.
— Пусть. Почему бы и нет?
— Положим, это зависит еще и от того, что именно он хочет, — подала голос Лариса.
— Точно! Вон этот, захотел и ушел, это что, правильно?
— А ты считаешь, Лариске надо было за него бороться? Как? На коленях перед ним ползать? Или пойти к той бабе и глаза ей выцарапать? Нс давать развод? Связать и держать в квартире, не выпуская?
— Связать — это заманчивая мысль… да еще утюжок включенный на живот…
— Лариска, откуда в тебе столько садизма? — с восторгом спросила Люда.
— Да это уже не садизм. Это так, остаточные явления. Знала бы ты, о чем я год назад мечтала!
Первого апреля, поздно вечером, Ярослав сидел за столом и мрачно рассматривал очередной рисунок — голова смеющейся Ларисы в профиль. Сегодня впервые не он повел ее куда-то, а она. Пригласила на университетский первоапрельский вечер. Можно сказать, первый совместный выход в круг ее знакомых. Большая победа, почти прорыв. Он вздохнул, вытащил из ящика остальные рисунки, разложил на столе в художественном беспорядке. Лариса задумчивая, Лариса улыбающаяся, Лариса с нахмуренными бровями, Лариса удивленная, в фас, в профиль, вполоборота, Лариса, Лариса…
Услышал шаркающие из-за спадающих с ног тапочек шаги отца, но не стал убирать рисунки. В конце концов, он имеет право знать, с кем проводит время его сын. Герман Александрович остановился за его спиной, некоторое время молча разглядывал портреты, потом спросил:
— Можно?
Ярослав молча кивнул. Отец осторожно, по одному, брал рисунки, разглядывал их внимательно, потом складывал в аккуратную стопку. Закончив, промычал что-то невнятное.
— Что ты сказал? — Ярослав сам удивился своему совершенно неожиданному горячему желанию узнать мнение отца о Ларисе. Точнее, не мнение, нет. Ему нужно было только одно — чтобы отец восхитился ею.
— Имя ей идет. Это ведь Лариса, я не ошибся?
— Лариса. Я не понял, понравилась она тебе?
Герман Александрович, не глядя на него, подровнял края стопки рисунков, пожал плечами:
— Красивая.
— Папа, я же не об этом, — тихо сказал Ярослав.
— Славик! — Отец все-таки посмотрел ему в глаза. — Она очень милая, но я хочу… Это опасная женщина.
— Лариса?! — Ярослав был потрясен. Что такое увидел отец в его рисунках, что кроткую, беззащитную, наивную Ларису назвал опасной? — Ты не разобрался, она совершенно… другая.
— Мальчик мой, ты перепутал понятия. Вы почему-то привыкли считать опасными женщин вроде твоей Оленьки. Это ерунда, поверь мне. Они пустышки, о которых забывают через несколько секунд. Да ты уже забыт ее, она вон опять звонила, искала тебя. А вот такие, как Лариса, они способны заполнить жизнь мужика целиком и превратить ее в ад тоже способны. Это очень опасная женщина — Герман Александрович махнул рукой, повернулся и, слегка сгорбившись, зашаркал обратно в свою комнату.
Ярослав, развернувшись на стуле, смотрел ему вслед. Потом снова повернулся к столу, уставился на оказавшийся теперь сверху рисунок — Лариса смотрела прямо на него, серьезно и вопросительно. Он поежился.
Что-то отец слишком сложно смотрит на все это. Вовсе она не собирается превращать его жизнь в ад, даже наоборот, никогда в жизни не шло у него все так хорошо. В работе удача за удачей, самочувствие, можно сказать, на подъеме, в личной жизни… Ну да, с личной жизнью не то чтобы проблема, роман с Ларисой вполне можно считать счастливым, только как-то уж очень медленно события развиваются. Ярослав снова взглянул на строгое лицо на листе бумаги, вздохнул.
Глупость какая-то! Кому рассказать, так не поверит никто — два взрослых свободных человека ведут себя как школьники. В активе за полмесяца, не считая первого похода в ресторан, четыре прогулки по вечерним улицам, два раза
