отзывается о нас, немцах: «Эти негодяи совершенно меня обобрали…» Бросив на стол копию письма, Мольке Взглянул на Шимонфи.
Заикаясь, капитан спросил:
— Вы что, не доверяете мне?
Вместо ответа Мольке включил магнитофон. Шимонфи узнал свой собственный голос: «По приказу вождя нации руководство разведывательным отделом принял майор Мольке. — Тебя сместили?»
«Да, это Деак», — подумал Шимонфи.
«Еще нет. Для виду я остался руководителем отдела, а Мольке — моим советником. Конечно, с правом отдавать распоряжения и всеми полномочиями. А я стал подставным лицом…»
— Слушайте меня внимательно, Шимонфи, — сказал Мольке, выключая аппарат. — Я не хотел бы, чтобы Деаку стало известно о том, что он находится под следствием. За сегодняшнюю вечернюю операцию персональную ответственность несете вы.
В Шимонфи пробудилась какая-то доля гордости.
— Господин майор, это оскорбление!
Мольке презрительно улыбнулся.
— Пока мы еще не можем вызвать друг друга на дуэль, Шимонфи. И потом, насколько я понимаю, вы хотели бы вновь встретиться с вашей супругой. А визу на поездку в империю нужно еще заслужить. Теперь идите!
И он насмешливо посмотрел вслед трясущемуся от страха капитану.
5
Габор Деак сидел у рояля и негромко наигрывал. В ресторане «Семь князей» было многолюдно. Под низким потолком веселились солдаты-отпускники, завсегдатаи, молодые влюбленные, гуляки, проститутки. А Деак разглядывал Шааша и его жену и гадал, почему же опаздывает Анита.
Руди, официант, худощавый пятидесятилетний мужчина, извиваясь змеей, пробирался между столиками. Не выдавалось свободной минуты, а ему обязательно нужно было поговорить с Деаком. Руди устал, но, хоть и с трудом, скрывал эту усталость. За прилавком бара стояла толстая госпожа Щюц и усердно наполняла рюмки ромом и водкой, взглядом указывая Руди, где его ожидают. Старый аккордеонист дядя Лайош стоял возле рояля и по обыкновению грыз спичку.
Деак оборвал игру. В зале захлопали. Он застенчиво улыбнулся и пересел к своему столику. Разминая пальцы, сказал:
— Больше не идет. Разучился, дядя Лайош.
— Да что вы, господин учитель. Вот вернетесь из армии, сколотим с вами хороший оркестрик!
Один фронтовик поманил к себе Лайоша, старик отошел от Деака и заиграл на аккордеоне. Возле бара поднялся такой шум, что сидевшие в зале гости уже с трудом понимали друг друга. Дым плыл по залу густыми клубами, но по условиям светомаскировки нельзя было открыть окно, чтобы проветрить помещение.
Деак мрачно смотрел на горланящую песни публику. В семидесяти километрах фронт, а здесь и повсюду в городе — веселье, беспробудное пьянство. Сейчас бы самая пора всем им быть в лесах, драться с фашистами, стрелять нилашистов. «Эх, какой же я дурак-идеалист! — подумал он. — И очень устал. Это тоже нужно принять во внимание».
Руди на мгновение остановился у его стола, негромко сказал:
— Все в порядке.
— Дай меню, — сказал ему Деак.
Руди положил на стол меню.
— Немедленно сообщи Тарноки: завтра в полночь Дербиро расстреляют. Мой брат в Будапеште. Нужно разыскать его. Таубе назвал мне пароль, но я ему не ответил. Послал его к тебе с кольцом и с обычной для таких случаев легендой.
— Он уже был у меня, пока не занимайся им. Скорее всего провокатор. Шааши чем-то очень обеспокоены.
Деак посмотрел в сторону столика профессора и его жены. Они негромко разговаривали. Профессорше было на вид не больше двадцати пяти. На роскошной копне ее белокурых волос красовалась модная шляпка — «тюрбан». Деаку показалось, что откуда-то он уже знает профессора.
— Ну заказывай что-нибудь, — заторопил его Руди.
— Аппетита нет, Руди. Принеси мне только коньяк.
За соседним столом громко заспорили. Маленький человечек, силясь перекричать музыку, хвалил Гитлера и Салаши и требовал, чтобы Лайош сыграл для него «Эрику»[2]. Многие закричали на него, но фронтовик пьяным голосом запел:
Везли меня в Галицию,
Деревья плакали навзрыд…
Кто-то подхватил песню, другой, третий, а дядя Лайош — в надежде на чаевые — старательно подыгрывал им.
Дым уже щипал глаза, и Деаку хотелось выйти на свежий воздух, но он не мог покинуть своего места за столиком. Страшила его эта операция. Деак боялся, что Тарноки окажется прав, и тогда он уже окончательно разуверится в Аните.
Он задумался. Воскресил в памяти милые воспоминания минувших месяцев. Нет, не мог он так ошибиться! Анита любит его. Конечно, если он сумеет осуществить свой замысел, то очень быстро узнает, где же правда. Нужна только выдержка.
В зал вошла Анита. Она сразу же заметила Деака и поспешила к нему. Прапорщик встал, поцеловал ей руку, помог снять пальто и повесил его на вешалку, изобразив на лице улыбку. Анита, озабоченная, но и не скрывающая своего волнения, села к столу.
— Принес документы?
— Все в порядке, — еще приветливее улыбнулся Габор, желая успокоить ее.
— Позвать их сюда?
— Подожди. — Деак взял девушку за руку. — Выпьешь чего-нибудь? — спросил он и сделал знак Руди. — Принесите один коньяк. Да перестань ты нервничать, Анита.
— Ох, скорее бы все это кончилось.
Руди принес коньяк и безмолвно удалился.
— Выпей, — сказал Деак. — Лучше будет.
Анита приподняла рюмку, но пить не стала.
— После полудня у меня был Мольке, — сказала она и поставила рюмку на стол, так и не пригубив. — Он сказал, что твой брат будто бы жив и находится сейчас в Будапеште. Думаешь, это возможно?
— Все возможно, Анита. Твое здоровье!
Он буквально заставил девушку выпить коньяк.
— Передай мне документы, — сказала Анита, — я отнесу им.
Деак сочувственно посмотрел на нее. Пододвинувшись поближе, шепнул:
— Ты, конечно, знаешь, если Шааши провалятся, они нас продадут. Тогда нам с тобой конец.
— Не продадут, — неуверенно возразила девушка и помрачнела. — Так хочется умереть! С утра, с самого утра только об одном и думаю и не нахожу никакого выхода. Наверное, с ума сойду скоро.
Деак сжал ей руку.
— Погоди, соберись. Первым делом нужно время выиграть. Пока еще живы мы оба, и твой отец, и я тоже. И есть надежда, что оба уцелеем. Когда у тебя встреча с Мольке?
Анита провела по лбу тыльной стороной ладони.
— Он вечером будет звонить. — Пересиливая слабость и заставив себя сохранить спокойствие, предложила: — Передадим им документы и уйдем. Ладно?
Но до этого очередь уже не дошла, потому что в дверях выросли нилашистские штурмовики. Музыка мгновенно оборвалась, певичка умолкла, и в неожиданно наступившей тишине какой-то грубый, хриплый голос сказал:
— Облава! Всем оставаться на своих местах! Приготовить документы!
Вооруженные нилашисты заняли все выходы.
Трое начали проверку документов. Анита побледнела, ее бил озноб, с выражением ужаса на лице она посмотрела
