за считанные месяцы она превратилась в бледную тень некогда цветущей женщины.
Отец не любил маму и искал эмоций на стороне. А потом встретил гадюку Елизавету и, по его словам, обрел счастье. Мне мерзко осознавать, что рядом с этой смазливой фурией отец светится, словно долбаная рождественская елка.
Так, как никогда не светился рядом с мамой.
А Лера… Лера стала последним гвоздем в гробу моего душевного равновесия. Поначалу я не знал, что Елизаветы есть дети, и смириться с ее появлением в жизни отца было как-то проще. Ну подумаешь, какая-то ушлая баба. Ну подумаешь, трахает он ее. Я мальчик большой, меня подобным не удивишь.
Но потом началась настоящая жесть: громкие и максимально нелепые заявления о любви, скоропалительная свадьба и, как итог, переезд двух пронырливых куриц в дом, где еще совсем недавно жила моя мама.
Единственный человек в этом бездушном, насквозь прогнившем мире, которым я по-настоящему дорожил.
И если к присутствию Елизаветы я более-менее привык, то ее зараза-дочь до сих пор костью стоит поперек глотки. Наблюдать за тем, как отец сюсюкается с этой тупоголовой нахлебницей, откровенно тошно. Лера – умница, Лера – красавица, Лера такая примерная девочка… Тьфу, блин. Как вспомню, так передергивает.
У старика словно случился внезапный приступ отцовской заботы. Только вот забота эта направлена отнюдь не на меня. Не на родного сына, а на какую-то левую девку, которую он знает без году неделю. Это вообще нормально?
Нет, серьезно, за все восемнадцать лет жизни я не могу припомнить ни одного случая, чтобы отец разговаривал со мной так же, как с ней: мягко, участливо, на равных. Я даже не подозревал, что он так умеет! Но стоило Лере-мегере появиться на пороге нашего дома, как батя отчебучил перевоплощение века: из бесчувственного деспота превратился в любящего папочку. Всего за несколько недель!
Магия, ей-богу.
Я, конечно, допускаю, что он просто повелся на ее огромные невинные глаза олененка Бемби, но… Черт возьми! Это же так несправедливо! С чего он взял, что ей его поддержка нужнее, чем мне? Почему решил, что она лучше?
Я знаю, что с точки зрения родителя не являю собой идеал ребенка, но все же и конченным ушлепком меня не назовешь. Учился всегда нормально, на наркоту и алкоголь не налегал, в ВУЗ сам поступил. Не так уж и паршиво, согласитесь? Или здесь работает какая-то другая формула? Типа ребенок любимой женщины априори хороший, а нелюбимой… Ну, вы сами понимаете.
Он ведь и в дом меня обратно затащил только потому, что хотел своим ненаглядным гарпиям угодить. Мол, смотрите, девочки, вот мой сын, и он тоже в восторге от ваших милых мордашек. Сейчас мы заживем одной большой дружной семьей и будем безгранично счастливы.
Приторно до дрожи. Того и гляди, жопа слипнется.
Интересно, отцу самому от этого паршивого спектакля не противно? Или он думает, я настолько имбецил, что не способен отличить реальность от постановки?
– Меня от Грановской воротит, – чеканю твердо, чтобы Ран наконец понял. – На физическом уровне ее не переношу.
Пару секунд друг сверлит меня задумчивым взором, а затем кивает. Кажется, до него наконец доходит, что эта придурочная лупоглазка неимоверно меня злит.
– Ну раз такой расклад, может, поиграем с девочкой? Помучаем ее немного? – во взгляде Измайлова загорается недоброе пламя. – Обидно, когда такая красивая игрушка пропадает.
– Продолжай.
Не хочется признаваться, но его идея мне нравится. Я бы с радостью посмотрел, как огромные глаза Леры наполняются слезами. Наверняка это потрясающе красивое зрелище.
– Ничего такого, просто невинная шалость, – он откидывается на спинку скамьи и хищно ухмыляется. – Но, думаю, будет весело.
Глава 13
Лера
Странно это осознавать, но мы с мамой теперь вроде как богаты. Ведь родительница – официальная жена Анвара Эльдаровича, а он – самый что ни на есть олигарх. Но я, если честно, до сих пор никак не привыкну к подобному раскладу дел.
Всю сознательную жизнь я провела в относительной скромности. Ну то есть как? Деньги у нас всегда были: и на вкусняшки, и на красивые шмотки из масс-маркета, и на поездки раз в год в Турцию. Мама зарабатывала нормально. Мы жили не хуже, чем другие. Небогато, конечно. Но и нужды не знали.
Однако с того дня, как родительница вышла замуж, все изменилось. Пока она жила в Москве, а я заканчивала школу в родном городе, это ощущалось не так остро. Да, мама стала присылать нам с бабушкой гораздо больше денег на карту, но мы особо не стремились их тратить. Я была с головой погружена в подготовку к ЕГЭ, а бабуля, выросшая в Советском союзе, и вовсе не понимала, на что и куда можно спустить такую огромную кучу денег.
Истинное понимание того, что наше финансовое состояние в разы улучшилось, пришло с моим переездом в столицу. Как только я очутилась в доме Алаевых, чуть челюсть на пол не уронила. Такой роскоши я никогда не видела! Ну, по крайней мере, вживую. Гигантский особняк, окруженный внушительным забором, по-настоящему поразил мое воображение.
Говоря по правде, меня до сих пор удивляет, что на нашем придомовом участке есть озеро. Озеро, представляете? И это я еще молчу про бассейн, многочисленные беседки, гаражи, домик прислуги, огромный автопарк и прочие маркеры баснословного богатства.
Сразу после того, как я поселилась в этом современном дворце, Анвар Эльдарович выдал мне пластиковую карту со словами «на личные расходы». Но у меня так и не поднялась рука ею воспользоваться. Нет, понятно, если мне дать волю, я могу без всяких проблем оставить кругленькую сумму в бутиках дизайнерской одежды. Ведь я обожаю наряжаться!
Но трудность в том, что, сколько бы мама не говорила, мол, мы одна семья и у нас теперь все общее, я не могу считать эти деньги своими. Не покидает ощущение, что я не имею на них права. И вообще, мне как-то дико, что чужой, в сущности, мужчина вдруг стал обеспечивать не только маму, но и меня. Может быть, это вопрос времени, и вскоре я привыкну… А может, так и не научусь пользоваться новыми возможностями должным образом.
– Лер, будешь завтракать? – интересуется мама, едва я показываюсь в дверях столовой.
По настоянию нового мужа, она теперь работает в разы меньше. Поэтому даже по утрам радует нас кулинарными изысками.
– Конечно, – улыбаюсь, приближаясь к столу. – Что у нас сегодня?
–
