от человека осталась бы горстка пепла. Клинок, видимо, расплавился уже в теле драконицы, так что она умерла раньше, чем Беовульф успел отдышаться.
Итак, Беовульф стал конунгом, правил мирно и успел состарится. Но герою не было суждено «умереть на соломе». Драконы в тех краях не перевелись, и хотя онине тревожили людей, но одного из них потревожил человек, причём, довольно глупый. Случайно обнаружив драконью пещеру, он украл из сокровищ спящего дракона золотой кубок. А дракона нельзя обокрасть безнаказанно. Взять из его сокровищ хоть крохотнуюзолотинку — это оскорбление, которого дракон не может вынести. И тот дракон, не покидавший своей пещеры 300 лет, вылетел и стал разорять владения Беовульфа.
Старый конунг с дружиной поспешил к логову дракона. Но стоило дракону дохнуть огнём, как дружина разбежалась. И Беовульф вступил в единоборство с драконом. Тот дракон был силён, не из тех, кому можно вырвать лапу, а герой был уже стар и прежней силой не обладал. Он сразу понял, что этот бой ему не выиграть, но отбивался он умело и ожесточённо. Получая рану за раной, он и дракона изрядно потрепал. И вот, когда герою уже суждено было упасть без сил, один из его дружинников, Виглаф, переборов страх, метнул в дракона копьё. Это не причинило дракону никакого вреда, но на миг дракон отвлёкся, и Беовульф успел нанести ему смертельный удар.
Беовульф всё-таки убил этого дракона, но и сам умер от ран. А Виглаф вынес сокровища из пещеры. Заслужил.
Легенда оБеовульфе дышит подлинностью. Если в ней и есть некоторые несообразности, но их легко можно объяснить вполне реалистичным способом.
— А вот драконьи сокровища… Они появляются почти во всех легендах о драконах, но я нигде не нашёл нормального объяснения тому, зачем драконам сокровища?
— Не забывай, что все драконы легенд — это падшие драконы, сохраняющие в себе значительную часть драконьей природы, но это уже фактически бесы. По природе своей драконы — большие эстеты, тонкие ценители и поклонники прекрасного. Золото — красивый металл, а если золото украсить ещё драгоценными камнями, а если изделие принадлежит хорошему ювелиру, получается очень красиво. Дракон может часами любоваться изящной золотой чашей, украшенной рубинами. Нормальному дракону не ведомы скупость и страсть к скупердяйству, его любовь к драгоценностям совершенно бескорыстна. Падший дракон — вместилище всех возможных страстей. Бескорыстное драконье эстетство превращается у него в жажду обладания. Он любит уже не красоту, он любит клады, хотя и не может ими никак воспользоваться, но само понятие «моё» приобретает над ним страшную власть. Вон — посмотри — золотые столешницы из дворца пресвитера Иоанна. Нормального дракона они никогда не заинтересовали бы, это ж не произведения искусства. Но у падшего дракона глаза загораются при взгляде на них, ведь такие большие слитки золота вряд ли можно отыскать ещё где-то в мире.
— Ты и сам сидишь на этих слитках.
— Не я собирал этот клад, я его просто сторожу, чтобы передать людям. И тем людям, которым я его передам, он нужен не для потакания собственным страстям, а для того, чтобы чеканить монету. Эти рыцари бескорыстны. Но для большинства людей золото стало символом удовлетворения страстей. И драконы заразились этой человеческой страстью. Драконам золото ничего не даёт, они не могут на него ничего приобрести, но их очень волнует мысль о том, как много людей хотели бы обладать этим золотом, а не обладают, потому что всё оно во власти его, дракона. От золота пахнет грехом и этот запах пьянит падшего дракона, не смотря на то, что сам он плотские грехи совершать не может. Падшие драконы стали примитивными скупердяями, совершенно бессмысленная страсть к золоту искалечила их души. Впрочем, все страсти бессмысленные, потому что их удовлетворение не даёт того, что обещает.
— Расскажи ещё про Георгия Победоносца.
— Это был великий человек. Величие его души может оценить только дракон. Внешне история такая простенькая, что и рассказывать вроде бы не о чем. Жил-был дракон-засранец. Ему приносили в жертву девушек. Когда наступила очередь царской дочери, её спас святой Георгий. Ему не пришлось вступать с драконом в схватку, по его молитве Бог укротил чудище, святой Георгий привёл его в город и убил на глазах у горожан. Это всё.
В чём же подвиг святого Георгия? Он помолился и проблема исчезла. Понятно, что настоящая молитва обладает великой силой, и если кто-то просто произносит слова молитвы, это ещё не значит, что он молится по-настоящему. Но ты представь себе, как могли молиться родители тех девушек, которых приносили в жертву дракону. Сколько могло быть в тех молитвах силы, напряжения, горения души. Когда речь идёт о спасении собственного ребёнка, никто не станет механически бормотать слова молитв, такая молитва — это вопль, силу которого трудно измерить. Но это не помогло. Как же святой Георгий смог укротить дракона силой одной только молитвы? Понятно, что у святого была очень сильная вера, он был ближе к Богу, чем другие, но неужели в этой истории с драконом он сам по себе ничего не совершил? Неужели не было подвига?
— Подвиг был. И поединок тоже был, да такой страшный, какого человек и представить себе не может.
— Что же это был за поединок, если оружие святому Георгию пришлось применить только в самом конце, для того, чтобы прикончить уже беспомощного дракона?
— Посмотри мне в глаза, Эврар, — голос Эола неожиданно изменился, он стал ещё тише, но теперь от него веяло такой жутью, что Эврар не сразу осмелился поднять взгляд. Когда же он большим усилием воли всё-таки заставил себя посмотреть в глаза дракону, его колени задрожали, он мгновенно покрылся липким потом. Теперь он знал, какого цвета ужас. Этот ужас был парализующим, лишающим всех сил, душа погрузилась в такое состояние, в котором можно думать лишь о том, чтобы это состояние прекратилось. Человек, переживающий ужас драконьего взгляда, не задумываясь примет смерть, только бы дракон больше на него не смотрел. Стало понятно, почему кролик идёт в пасть удаву — пусть сожрёт, лишь бы не смотрел. И вдруг взгляд Эола стал любящим и нежным.
— Извини, дорогой, что причинил тебе такие мучения, но иначе бы ты ничего не понял, — немного виновато прошептал Эол.
Эврар ничего не ответил. Он сел на камень, его колотило. На Эола он не обиделся, но никак не мог прийти в себя и был не в состоянии говорить. Тогда Эол ласково подул ему в лицо, чтобы высушить холодный пот. Эврар попытался улыбнуться, но улыбка получилась довольно кислой.
