спину мне, не мигая, многозначительно смотрела та же самая вахтёрша, мимо которой я прорвался в первый раз — Берия в юбке.
Многие дела, которые делает адвокат, напоминают морской бой в условиях нулевой видимости. Как в игре с таким же названием.
Я делаю ход, а дальше мне остается ждать как он сработает. И делать следующий ход, корректирующий первоначальный. И снова ждать. Время идёт, процесс от меня бывает скрыт.
При этом результат моих действий, выстрела — зависит от других участников и тут важно понимать их мотивацию. А, надо сказать, у всех участников игры своя мотивация (не всегда противоположная) и нужно это тонко осознавать.
Думаю — мастный аналог парламента примет закон, который я написал и моё имя даже не будет упоминаться среди разработчиков. Да и пёс с ним. И примет он его быстро не из уважения к неизвестному «мне», а по причине той самой личной мотивации.
Местные лорды и воротилы бизнеса завязаны на макрах и предлагаемая схема легализации большей части оборота напрямую выгодна им. Это позволит им вывести какие-то свои делишки из тени или взяться за законсервированные проекты. Я в этой истории мелкая сошка.
Почему в своё время убили Пабло Эскобара? В сериале, посвященном этому шустрому мужичку, это вскользь упоминается — наркоманы умирали десятками лет и всем было на это плевать. Когда-то давно Британия даже развязала опийные войны, навязывающие Китаю потребление наркотиков, то есть это вообще был элемент национальной политики.
И плевать все хотели на наркоманию как болезнь и социальное явление.
Сенаторы США вдруг поняли, что наркотики зло, не из медицинских или полицейских отчетов, а — из финансовых, когда увидели сколько миллиардов утекает из страны какому-то выскочке, который даже не удосужился с ними поделиться. Такого они допустить не могли.
Макры очень ценный и многоцелевой местный ресурс. И я уверен, что власть (в более широком смысле чем Кротовский, туда входят все финансово-экономические группы, как явные, так и тайные) заинтересована в их контроле, и в обогащении за счёт торговли.
Поэтому — дело будет.
А у меня сейчас есть задачка более животрепещущая. Называется: «легализация доходов, полученных преступным путём». В моем случае — со взятого на абордаж сейфа.
По общему правилу, в вольном городе Кустовой никто ни к кому не приставал с расспросами, откуда у тебя деньги?
Откуда у тебя в сейфе сорок с лишним тысяч, гражданин помощник прокурора, при зарплате в триста пятьдесят рублей в месяц. Это ты, надо думать, скопил за сколько… Лет за одиннадцать безупречной службы?
Это напоминало мне ситуацию с девяностыми которые я пережил. Откуда у бывшего тренера по боксу вдруг заводов за три миллиарда долларов? Загадка. В девяностые никто никого не спрашивал.
Но как хороший юрист я знал и другой эффект. Гайки закручивалось очень постепенно, медленно, по шажочку. Теперь нельзя вынуть из кармана миллион долларов, потратить и рассчитывать, что налоговая не придёт с назойливыми вопросами. Самого вон сколько мучали, в своё время.
Допустим, про деньги никто меня не спрашивает, всё же я член богатого дворянско-боярского семейства. Да и проиграл я (то есть, не совсем чтобы лично я, но Аркадий Филинов) их «за закрытыми дверями».
С макрами, даже с учетом перспектив принятия закона о свободе торговли макрами, ситуация была более сложная. Я по-прежнему не мог внятно объяснить откуда у меня целая года блестяшек. И, что более существенно, мне эти камушки как таковые нахрен не сдались. Мне нужны понятные и простые денежные знаки.
Пробую.
…
В обувной лавке купил новенький саквояж, оборудованный тонким ремешком, с соседней — два десятка упаковочных мешочков из тонкой ткани, закинул в саквояж, повесил на плечо и прогулочной походной отправился в банк. В банке я запросил свидание со своей банковской ячейкой.
Законный и цивилизованный механизм — хранение ценностей в банке. Никто не будет искать украденное здесь, а банки, в корыстной заботе о клиенте, не сообщают даже о самом факте существования такой ячейки республиканским властям. Поэтому, хотя полиция и может провести обыск, получив от суда ордер, она этого не сделает, просто потому что не знает о существовании ячейки.
Мне предоставили запертую и охраняемую комнату, где я неторопливо переложил макры из коробочек Бакланова в безликие мешочки, делал пометки ручкой на ткани, переписывал на листочек, создавая простой письменный перечень макров.
Пустые картонки я расплющил и выбросил в мусорку.
На макрах, по крайней мере на тех, которые я видел, не было никаких знаков, серийных номеров или иной персонификации. И это хорошо, будет надеяться, что они «безлики».
Аккуратно погрузил все мешочки в саквояж, запер ячейку, поблагодарил вежливого прыщавого парня — работника банка и отправился в направлении рынка.
Звал меня Скарабейников «заходить, когда откроется его лавка»? Нужен ему ассортимент? Нужен.
* * *
Проходя рядами рынка, я заметил несколько китайских лавок, которые жались друг другу как пингвины на арктическом ветру. Большая часть торговли китайцев происходит внутри собственного квартала, однако они с завидным упорством торговали и на рынке.
Часть ассортимента была снаружи, что-то внутри.
— Нин хао, хорошая ли торговля? — вежливо поклонился пожилой полноватой торговке. Я не знал её, однако, как показывает практика, китайцы в массе своем знаю обо мне. Сказывается плотное общение внутри диаспоры.
— И вам добрый день. Торговля харасо, — она улыбнулась, сверкнув золотым зубом.
— Госпожа продаст мне вот тот коврик? Кажется, это коврик для занятия йогой? — я показал на прямоугольный, плотный, расшитый абстрактными цветочными узорами коврик, примерно подходящий для спорта и гимнастики.
— О, господин знать йогу?
— Нет, к сожалению, не знаю. Мне доктор после травмы велел разминать ноги каждый вечер.
— Приходить к нам в гости! Моя племянница Линг не замужем, она умеет вкусно готовить, у неё красивая грудь и она вас научит йоге.
Я вздрогнул всем телом от кавалерийской попытки меня сосватать. Значит, тётка меня всё-таки узнала. А ещё это значит, что, первое, диаспора знает, что я не женат. И второе, — местными оборотистыми тётками я рассматриваем как потенциальный жених для их дочек-внучек-племянниц. У меня есть некий рейтинг привлекательности. Не знаю радоваться мне или бояться этих фактов.
Откашлялся.
— У нас дома есть лечебный настой от кашля, — не моргнув глазом, продолжила торговка. — Линг готовит. И делает лечебный массаж. Сделать массаж больных ног, проживёте с Линг сто лет и один день!
Я не собирался воплощать ранее распущенный про себя же слух в жизнь, поэтому, стараясь больше
