которая, по свидетельству Марко Поло, находилась на огромном расстоянии от Китая. Поскольку сохранились копии переписки Тосканелли, написанные рукой Колумба и вложенные в форзац одной из его книг, не может быть никаких разумных сомнений в его осведомленности об этих взглядах. Однако дата, когда они стали ему доступны, является спорной. То, что он получил их до 1492 года, можно считать вероятным, но не бесспорным. По крайней мере, они показывают, какие проекты витали в воздухе до отплытия Колумба, а также разнообразие взглядов на природу атлантического пространства[118]. Изображение Атлантики Тосканелли или его очень похожая версия вскоре стали достоянием космографов в Нюрнберге. Оно, лишь с небольшими изменениями, представлено на глобусе, изготовленном в этом городе Мартином Бехаймом[119] в 1492 году (см. карту 2). В следующем году Иеронимус Мюнцер написал королю Португалии, призывая исследовать западный путь в Азию[120]. К тому времени, по-видимому без ведома Мюнцера, попытка уже была предпринята.
Даже Атлантический океан Тосканелли был, с практической точки зрения, слишком широк для кораблей того времени. Колумб, однако, предложил теоретически уменьшить его, утверждая, что «этот мир мал». В сохранившихся трудах Колумба нет конкретных упоминаний о размерах земного шара до самого последнего времени. Впервые его видение этой проблемы записано в августе 1498 года[121]. Однако, исходя из массы косвенных свидетельств, справедливо предположить, что с гораздо более раннего времени он разделял склонность своих современников недооценивать размеры земного шара, а то и превосходил их в этом. Материалы, на которых основывались его расчеты, почти все были взяты из работы Imago Mundi Пьера д’Альи, которую он, вероятно, впервые прочитал в 1488 году – это самая ранняя из надежно датируемых заметок на полях, которую он или его брат сделали в тексте[122]. Когда он начал подробно излагать свои взгляды, то поддержал заниженную оценку, более грубо искаженную, чем любая из когда-либо зафиксированных: на 25 % ниже истинного размера и по меньшей мере на 8 % ниже даже самой низкой оценки, известной в его время. Общепризнанная основа для этого расчета была явно ошибочной: в недатированном примечании на полях книги Пьера д’Альи Колумб утверждал, что собственные сравнения наблюдаемых широт и зарегистрированных расстояний во время плавания в Гвинейский залив убедили его в том, что измерения «подтверждают мнение Альфрагануса: то есть что одному градусу соответствует 56 2/3 мили[123]. <…> Следовательно, мы можем сказать, что периметр Земли на экваторе составляет 20 400 миль[124]». Далее он утверждал, что его расчеты были подтверждены португальскими экспертами, в том числе известным космографом Жозе Визиньо[125].
Это последнее утверждение не совпадает с другими свидетельствами о мнении Визиньо, а остальная часть заметки вводит в заблуждение еще больше. «Мнение Альфрагануса», арабского космографа X века Аль-Фергани, было выражено в милях, намного бо́льших, чем у греческих и римских авторов. Колумб, получивший информацию из вторых рук от Пьера д’Альи, не предпринял элементарных мер по стандартизации единиц измерения. И даже если бы его цифры были верны, их нельзя было бы проверить так, как утверждал Колумб, то есть с помощью «квадранта и других инструментов». Недостатки данного метода определения широты в море так и не были устранены в XV веке, поэтому расчеты расстояний моряками выполнялись чрезвычайно приблизительно. Например, оценки кормчих Колумба во время его первого трансатлантического путешествия варьировались в пределах 10 %; и в любом случае Колумб не мог быть уверен, что его путь в Гвинею пролегал по большому кругу[126][127].
Поэтому было бы необоснованным предполагать, что Колумб сформировал свое представление о малости мира уже во время плавания в Гвинею, состоявшегося между 1482 и 1485 годами, причем скорее всего в последний год[128]. На его воспоминание об этом путешествии могли повлиять более поздние события, соответствующим образом его изменив. Например, было бы логично представить, что Колумб внимательно перечитывал Пьера д’Альи примерно в 1498 году, когда готовил подробное обоснование своего заявления об открытии короткого пути в Азию. Тогда он мог бы отнести ко времени путешествия в Гвинею зарождение взглядов, которых на самом деле придерживались позже. Тем не менее к 1492 году он, несомненно, уже ознакомился с какой-то теорией о «малости мира» или, по крайней мере, с теорией об узкой Атлантике (возможно, принадлежавшей Тосканелли) или сформулировал ее для себя. В противном случае его неоднократное отстаивание в трудах, которые могут быть датированы этим годом, близости Азии к Европе при путешествии на запад необъяснимо[129].
Очевидно, размышляя о путешествиях в Азию и к Антиподам, Колумб также имел в виду третью возможную цель. По крайней мере, по словам одного из первых и привилегированных биографов, он надеялся пополнить растущий список недавно открытых атлантических островов. Большая часть собранных им эмпирических данных о потенциале отдаленной Атлантики относилась только к неоткрытым новым землям. Хотя, например, потерпевшие кораблекрушение люди с плоскими лицами, которых, по его утверждению, он видел в Ирландии, должны были, по его мнению, прибыть непосредственно из «Катая», а различные обломки и коряги, выброшенные на берег Атлантики, ни о чем не говорили: они могли происходить из любой земли, лежащей к западу. Еще сильнее питали надежды на новые открытия, которые только предстоит сделать, собранные им сообщения о виденных моряками исчезающих островах (вероятно, то были просто облачные гряды) за пределами известных атлантических архипелагов. Работа картографом позволила ему досконально ознакомиться со сказочным путеводителем по Атлантике его коллег, так что при первом пересечении океана у него была с собой «карта островов», и он относился к ней с уважением, как к надежному источнику[130].
Таким образом, когда Колумб разрабатывал Атлантический проект и искал покровителей в 1480-х и начале 1490-х годов, он мог иметь в виду три возможных пункта назначения: Азию, Антиподы и еще не открытые острова. Историки и биографы, как правило, стремились приписать ему приверженность только к одному из направлений, следуя традиции, заложенной самим Колумбом, который, по-видимому, рассматривал постоянство как свидетельство богоизбранности. Однако объективные данные свидетельствуют о том, что он рассматривал все три направления в разное время, а иногда и одновременно, и отстаивал их по отдельности, обращаясь к разным аудиториям. В условиях королевского поручения, которое он, наконец, получил в Испании, в качестве его цели упоминаются «острова и материки», то есть охвачены все возможности; «Сомнение святого Августина» указывает на проект по открытию Антиподов, а традиционное утверждение, согласно которому его предложению в Португалии не хватило достоверности отчасти из-за «его фантазий об острове Чипангу», предполагает (если оно достоверно), что на самом раннем этапе поисков покровительства он рассматривал азиатское направление[131]. Вспомним, что Колумб мог заниматься исследованиями не ради них самих, а как средством личного продвижения по социальной лестнице – и сразу отпадает
