бы взяться за ум, не витать в облаках и не рассчитывать на одинаковое с ним понимание бытия другими. Могут быть расхождения, в них разобраться надо, а не отметать как надуманные. А у него подход, как у многих мужчин: жена должна быть простой и понятной, домоседкой. Так оно спокойнее.
Много ли он знает о жене? Если говорить прямо, Говарду ничего не было известно о том, как прошла молодость Хилеви. Знал, что родилась в Стокгольме, училась в гимназии. В студенческую пору случилось в жизни Хилеви событие, омрачившее существование, но никому она не рассказывала. Рон и не настаивал. Видимо, была у Хилеви любовь, но из этого ничего не вышло, её крепко обидели. Пыталась вырваться из порочного круга, но молодой человек не оставлял в покое, преследовал и мстил.
С переменой места жительства Хилеви вздохнула свободно, выйдя замуж за Говарда, она утаила от него прежние свои неурядицы, надеясь, что ничто больше не заставит страдать. А коль и случится что подобное, сумеет за себя постоять.
Что греха таить, тугодум и упрямец по натуре, Говард не привык плыть по течению и делать поспешные выводы. Он предпочитал учиться на чужих ошибках. Иногда говорил: на собственных ошибках учатся лишь дураки. К числу положительных качеств своего характера Рон относил то, что он не разменивался по мелочам. Неприятности встречал без суеты и паники, не отступал от намеченной цели, стойко преодолевая преграды, не вводя себя в заблуждение. И на пути к истине, когда проявляется ясность, очевидность сущего, не сбить его никакими уговорами или страшилками.
С такой же меркой подходил и к Хилеви, требуя от неё, наверное, больше того, что могла, чем причинял обиду, но не замечал. Как не замечал и того, что Хилеви так и не привыкла к мужу. Не стала для Рона опорой в житейских ситуациях. Оставалась сама по себе, а муж… Сам себе судия и первый ответчик.
Работа с туристами тяготила. Подобрать бы что более значимое, соизмеримое с работой мужа. Тогда бы у них оказались общие интересы, что сблизило бы их, скрасило жизнь. Пыталась Хилеви найти, но ничего приемлемого найти не смогла…
Под конец, уже смирившись с участью, Хилеви неожиданно для себя самой получила предложение от руководства пансионата Лиги. Однако признаться мужу о своём намерении сменить место работы не решилась, сохранила в тайне.
Порой Рона обижало, что Хилеви ни разу не поинтересовалась, как идут его дела в редакции. Что нового узнал, побывав в командировке. И остолбенел однажды, когда девочка из квартиры этажом ниже, обычно доверчиво рассказывающая Рону во дворе на спортплощадке о своих маленьких открытиях, которая только учится жить, вдруг с серьёзным видом взрослого спросила:
– Дядя Рон, а над чем ты сейчас работаешь?
Рон замер от неожиданности, сбивчиво поведал о новой книге, выхода которой ждёт. И даже подтянулся внутренне, чтоб выглядеть достойно.
Весь вечер он просидел за письменным столом, потерянный и поражённый искренностью девочки. Этой маленькой женщины.
После случившегося Рон заговорил с Хилеви, прямо высказал ей, что она чёрствый человек, не вникает в круг его профессиональных забот и поисков.
– Ты многого обо мне не знаешь, – последовал ответ.
– Так не таись! Давай сядем и выскажем друг другу всё прямо!
– Боюсь, ты будешь разочарован. Я обыкновенная женщина. Гусыня, так бы сказала. Но у меня есть свои привязанности и желания.
– Открой!
– И разойдёмся… Поговорим о чём-нибудь другом. Не будем портить друг другу настроение… – Хилеви надеялась на понимание, а его, понимания, в их семье и не было. – У меня хватает забот…
– Каких, расскажи!
– Ты можешь превратно истолковать моё признание и приписать мне что угодно.
– Тогда для чего живёшь со мной?
– Для чего жёны живут с мужьями? Для того чтоб детей воспитывать. И внуков нянчить…
Вспомнив стихотворение журналиста из редакции, Рон подошёл к жене со словами:
Ты не бойся, я тебя люблю.
Я так хочу, чтоб ты была спокойна
И знала б всё, что ты всегда со мной,
Никто не нужен нам, мы вместе, мы вдвоём…
– Чего же раньше не говорил об этом? – сказала Хилеви. – Жила в постоянном ожидании. Не жила, существовала…
Было ясно: Рон прозевал момент. Вместо того чтобы искать пути к сердцу и уму жены, он ждал. Скорее всего, по той причине, что ничем ей не мог помочь. Надеялся, что холодок их отношений изгладит время как самый надёжный целитель. Молчал и ждал.
А Хилеви страдала, пряча душевную боль. Не зря говорится: всякому своя рана больна. Хотела понять, почему оставаясь с Роном, чувствует себя более одинокой, отстранённой от друзей и знакомых, остального мира, если бы на самом деле была брошенной…
Глава 7
Москва задыхалась от жары, многокилометровых автомобильных пробок на улицах и проспектах, вдоль набережных Москва-реки и Яузы. Пешеходы ругались с водителями, а водители грызлись между собой в пробках. Доходило до драк и увечий. Город пришёл к пределу с обилием личного транспорта, отсутствием добротных стоянок и надёжных развязок в центре столицы.
Владельцы дорогих машин с пренебрежением смотрели на снующую толпу, норовили проскочить, требуя к себе уважения, но простодушный народ спешил и попадал под колёса. Возникал затор, поскольку полиция старалась разобраться в причинах аварии без спешки. Водители честили на чём свет стоит и виновника происшествия, и госинспекцию. Все оказывались втянутыми в водоворот городской жизни, из которой не было возможности выбраться.
К ночи город затихал, забив улицы машинами, оставленными у обочин и во дворах домов, на тротуарах и газонах. Скопление автотранспорта под окнами домов злило проживающих. Машины, истинные трудяги и мученики, дремали, прижимаясь боками, не повинные в участи, какую уготовили им хозяева, не позаботившиеся о местах стоянок для автотранспорта. Вскрикнет какая сработавшей охранной сигнализацией, заойкает в тишине и стыдливо умолкнет. От резкого повизгивания люди просыпались, звонили в полицию, но там лишь отмахивались от назойливых жалобщиков. Злость обиженные жильцы выкладывали в письмах правительству Москвы и мэру Собянину.
Дошло до массового поджога автомобилей. По ночам то в одном, то в другом районе, а то и в нескольких сразу, полыхали машины, оставленные у подъездов и на тротуарах. Госавтоинспекция не вдавалась в суть проблемы, пытаясь всю вину свалить на уличных хулиганов. Хотя поджигатели и являлись настоящими правдолюбцами, но максималистами по существу.
Терпение у мэра лопнуло, он потребовал открыть в центре города платные стоянки, ограничить проезд грузового автотранспорта.
Встреча с Колчиным не только прояснила ситуацию с
