Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 108
На другой день после этого разговора он явился в отель герцогини де Шеврез. Герцогиня приняла его в дверях своей уборной, смежной со спальней.
— Только государственные люди так аккуратны, — сказала она. — Вы лучше вашей репутации. Я думала, что вы обещаете только для того, чтобы не сдерживать обещания.
— А королева? — с жадностью спросил Ришелье.
— Она там.
Герцогиня указала на дверь комнаты, закрытой большой штофной портьерой.
— Одна?
— Совершенно одна.
— Вы ее предупредили?
— Без сомнения.
— А как она приняла это необыкновенное доказательство моей любви?
— Без гнева. Чего можете вы желать более, пока не сделаете ей искреннего признания в ваших чувствах?
— Я готов сделать это признание, герцогиня.
— О! Не так скоро, кардинал; слишком большая поспешность будет вредна. Наслаждайтесь сегодня торжеством, которое вы получите непременно; расположите ее величество видеть вас с удовольствием, желать вашего присутствия, и потом ждите. Я знаю Анну Австрийскую. Ей не может признаваться в любви даже кардинал и министр, как простой мещанке.
— Я полагаюсь на вас, герцогиня.
— Очень хорошо.
— И сделаю с закрытыми глазами все, что вы скажете мне.
— Нельзя быть послушнее, зато вы не раскаетесь в этом, кардинал. Вы в костюме Панталоне?
— В полном комплекте с головы до ног, — отвечал Ришелье, распахивая плащ.
— Хорошо! Панталоны из зеленого трико, полукафтанье из желтого бархата, пояс из буйволовой кожи с большой пряжкой, у колен серебряные колокольчики, в руках кастаньеты; очень хорошо. Но вы забыли взять остроконечную шапку с погремушками.
— Вот она, — сказал кардинал, вынимая эту смешную шапку из-под плаща.
— Прекрасно. Теперь снимите эту длинную шпагу, которую вы, верно, взяли, опасаясь воров, и позвольте мне причесать вас перед моим зеркалом.
Кардинал послушно снял плащ и шпагу, потом, доверяясь хорошеньким и нежным ручкам, которые хотели заняться его прической, сел за туалет, уставленный множеством позолоченных и хрустальных флаконов. Герцогиня де Шеврез серьезно надела на него шапку Панталоне и кокетливо поправила своими тонкими пальчиками его волосы.
— Вы очаровательны, — сказала она, — никто не узнает в вас могущественного и строгого министра Людовика XIII.
— Этот костюм очень смешон, — сказал кардинал, бросив в зеркало на свою фигуру жалобный взгляд, — но, — прибавил он в виде утешения, — из самых странных причин выходят иногда величайшие результаты.
— Я не спрашиваю вас, кардинал, умеете ли вы танцевать сарабанду.
— Как! Сарабанду? Для чего вы задаете этот вопрос?
— Потому что Панталоне без сарабанды не годится никуда. Неужели вы думали, что вам не придется танцевать?
— Танцевать! Я совсем не умею танцевать, герцогиня.
— Я этому не верю. Министр всегда знает все, даже то, чего он не знает.
— Но я не только министр, герцогиня, я кардинал, а танцы не входят в образование прелата.
— Но они входят обыкновенно в образование дамского угодника. Если вы, как говорите, хотите угодить королеве, вы непременно должны танцевать.
— Ну если танцевать необходимо, я сделаю что могу, — сказал кардинал со вздохом.
— Люблю эту благородную уверенность в себе; она всегда ручается за успех. Пойдемте, ваше преосвященство, я доложу о вас королеве.
— Хорошо, герцогиня, объясните ей опять, что только сила моих чувств заставила меня решиться разыграть эту роль.
— Эти объяснения, кардинал, гораздо лучше будут приняты от вас. Когда я три раза хлопну в ладоши, войдите, раздвинув эту портьеру, и я надеюсь, что эффект, который вы произведете, будет изумителен.
Герцогиня де Шеврез поспешно убежала в спальню, где королева ожидала странного зрелища, приготовленного ее фавориткой. Кардинал, стоя в дверях, удерживая дыхание, чтобы лучше услышать условленный знак, рассуждал сам с собою:
«Что подумали бы серьезный посланник Филиппа IV и горделивый министр Якова I, если бы увидали меня в шутовском костюме, ожидающим приказания женщины, чтобы разыгрывать смешную роль? Они стали бы насмехаться над моею слабостью, но, может быть, в этом сумасбродстве есть столько же мудрости, сколько и в самых глубоких соображениях моей министерской обязанности».
Послышался сигнал. Ришелье, быстро отдернув портьеру, устремился в комнату. Но это был не Ришелье, а Панталоне, шутовское лицо на итальянской сцене. Он принял позу полукомическую-полуграциозную, колокольчики у колен его зазвенели, кастаньеты на руках забренчали. Анна Австрийская и ее лукавая фаворитка громко захохотали. Самый хитрый человек во всем королевстве попал в грубую засаду. Герцогиня де Шеврез, сидя за клавикордами, заиграла прелюдию модной сарабанды, между тем как королева, раскинувшись на диване, смеялась.
— Ну, синьор Панталоне, мы вас ждем, — сказала герцогиня, — начинайте.
При этих словах послушный прелат выставил ногу, сложил руки, сладко улыбнулся и начал показывать всю грацию, какую только кардинал может выказать в балете, и наконец запыхавшись, с лицом, орошаемым потом, упал к ногам королевы.
— Ваше величество, — сказал он голосом задыхающимся, но звучавшим, однако, любовью, — поверите ли вы теперь моей почтительной преданности? Будете ли еще думать, что я не способен сделать ничего в угождение вам?
— Кардинал, — отвечала Анна Австрийская, отводя разговор от того направления, которое Ришелье хотел ему дать, — уверяю вас, что вы восхитительно танцуете сарабанду.
— Если б вы не были кардиналом, вам следовало бы быть танцовщиком, — прибавила герцогиня.
— Я был бы рад сделаться всем, чего пожелали бы вы, ваше величество, только бы вы не требовали от меня равнодушия к вашим восхитительным прелестям.
— Теперь вы любезничаете, — сказала королева, смеясь, — этого качества я в вас не знала, кардинал.
— У красавицы всегда есть обожатели! — с жаром ответил кардинал. — Их блеск ослепляет, обладание ими приводит в упоение, даже если о нем только мечтаешь.
— Синьор Панталоне, — сухо сказала королева, — кажется, ваша роль увлекает вас слишком далеко.
— Вашему величеству следует быть снисходительной к его преосвященству, — поспешила сказать герцогиня де Шеврез, испугавшись, что королева забывает о своем обещании настолько поощрить влюбленного, чтобы от него можно было вырвать письменное доказательство его страсти, — во время карнавала и в маскарадном костюме влюбленные имеют право говорить все.
— Если преимущество карнавала позволяет жечь у ног вашего величества фимиам горячей страсти, — продолжал кардинал, бросив на вероломную герцогиню признательный взгляд за ее помощь, — я хотел бы, чтоб это счастливое время года продолжалось всегда.
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 108
