напоминает мне.
Морщусь.
– Тогда просто обстоятельства так сложились.
– Не расскажешь?
Максим задает этот вопрос с любопытством, проскальзывающим во взгляде, и я, вздохнув, начинаю перечислять неприятные события:
– У меня украли кошелек, я побежала за воровкой, а в итоге в воровстве стали обвинять меня. В довершение к этому охранник порвал платье, и у меня потребовали за него заплатить.
Вглядываюсь в него, не веря своим глазам, – я вижу в них сочувствие.
– Я обязательно отдам тебе деньги… просто… – вспоминаю, как в тот же день лишилась золота, но решаю, что одной истории за вечер достаточно. – Пока не получилось.
– Можешь не возвращать.
Мотаю головой.
– Я верну.Правда.
Усмехается моей принципиальности, и в это время подходит официант и ставит перед нами тарелки.
Мы оба замолкаем, и я, думая, на какую тему можно задать ему новый вопрос, вдруг вспоминаю о своем чемодане.
– Теперь твоя очередь откровенничать.
Внимательно смотрит на меня.
– Ты не рассказал, каким образом смог вернуть мой чемодан. И что тебе сказала моя… бабушка, что ты едва не снес меня с лестницы?
Хмурится.
– Ну, это совсем неинтересная тема. У меня просто везде есть нужные люди, а твоя бабушка… Я не хочу за глаза говорить плохо о человеке…
Какое-то время мы едим практически молча, обмениваясь только своими впечатлениями о еде, и меня отпускают все мои проблемы, планы и тревоги.
Сейчас существует только эта терраса с невероятным видом, легкая музыка, что, подобно вину, проникла в кровь и путешествует по телу, и Макс…
Я окончательно запуталась, какие чувства он вызывает. Но мне уже не хочется каждый раз при встрече запустить в него чем-нибудь или сказать ему какую-нибудь гадость.
Может, потому, что он сегодня другой?
Не знаю, но мне определенно нравится эта перемена.
Неужели все? Неужели я так быстро сменила гнев на милость?
Не знаю. Я ничего сейчас не знаю! Я не могу так быстро разобраться в перемене своих чувств к нему. Но хуже всего то, что в его серых глазах я вижу что-то такое, что заставляет меня трепетать и волноваться еще больше…
Может, мне кажется это?
Максим всегда такой высокомерный и насмешливый… но не сегодня… сегодня он действительно милый.
Что же вдруг произошло с нами? Может, просто так действует вино?
Я не помню, как долго мы сидим в этом сказочном месте. Выпив вино и съев свои блюда, наблюдаем, как на город легкой шалью опускается сумрак, а потом лицезреем закат.
Максим заказывает еще десерт и капучино с корицей, чтобы оттянуть время ухода и подольше посидеть, и только когда практически темнеет, мы покидаем ресторан.
МММ ведет меня к набережной, чтобы, не торопясь, дойти до места, откуда открывается лучший вид на Дворцовый и Троицкий мосты.
С заходом солнца становится реально прохладно, и я жалею, что вырядилась, не подумав об этом. Заметив мою дрожь, он снимает джинсовую куртку и накидывает ее мне на плечи. Она сохранила его тепло и так приятно пахнет парфюмом с морскими нотками, что я специально кутаюсь в нее и вдыхаю носом этот волнующий запах.
Глава 5.1
Вместо того, чтобы перед важным днем выспаться, я просыпаюсь ни свет ни заря и ворочаюсь в кровати. Потом, желая убить время, тянусь к планшету и листаю ленту мессенджера.
Где-то там, между ложью, лицемерием и фальшью счастливой жизни, красиво выставляемой напоказ для подпитки своего тщеславия, иногда попадаются не вписывающиеся в эту картину простые знакомые лица с непрофессиональных фоток.
Машинально ставлю лайки, даже не читая философские посты и красивые надписи, и думаю о Максе. Не знаю, что происходит со мной, но серые глаза МММ преследуют меня, и я ничего не могу с этим поделать.
Почему? Не знаю. Он, безусловно, красивый мужчина, но в своей жизни я встречала немало красивых людей, и они не оказывали на меня подобного действия.
Пытаюсь прогнать мысли о Максиме, отдавая себе отчет, что отношения с ним, как бы мне ни хотелось, невозможны. У меня существует план, ради которого я приехала в Питере и мне необходимо следовать ему, а не усложнять его одновременными отношениями с двумя мужчинами, даже если с Вадимом я планирую только поверхностные, театральные отношения...
Проголодавшись, решаю выйти из комнаты на положенный по условиям моего проживания завтрак.
Родственница окидывает меня удивленным взглядом, но ничего не произносит.
Не желая терять силы на ссоры, выдаю:
– Доброе утро.
– Доброе утро, – равнодушно звучит в ответ.
Плюхаюсь на стул в ожидании, когда она меня покормит, но грымза ставит тарелку перед собой и, молча сев напротив, принимается есть.
– А меня вы не собираетесь кормить? – еле сдерживая раздражение, спрашиваю я.
– Ты не предупреждала, что встанешь к завтраку, – парирует она. – Я не готовила кашу на тебя.
– И?
Она пожимает плечами:
– Найди, что можно съесть в холодильнике.
Вскакиваю из-за стола и вылетаю из кухни, как ошпаренная. Мне дико такое отношение к себе. Это как день и ночь с тем, к чему я привыкла. Моя бабушка никогда бы так со мной не поступила. Да, у нее есть свои странности, но у кого их нет! Но она не оставила бы меня голодной и не предложила поискать что-нибудь в холодильнике.
Если бы не моя месть, я сегодня же собрала бы свой чемодан и укатила отсюда домой, туда, где меня любят. А так киплю от злости, бешусь и… терплю…
В комнату входит злыдня. Исподлобья смотрю на нее в ожидании извинений, но она бесстрастно заявляет:
– Тебя зовут к телефону.
Не понимаю, как такое может быть, но выхожу в коридор.
Беру трубку и, произнеся раздраженное «да», офигеваю:
– Ника, я у подъезда, спустись.
Макс? Так рано? Я в шоке.
Зачем он приехал и зовет меня? А еще я озадачена, как МММ узнал этот стационарный номер?
Спускаюсь вниз, сажусь в его машину и исподлобья смотрю, ожидая объяснений.
– Привет! – произносит Максим бодро и улыбается крышесносной улыбкой. Вот только мне сегодня не до нее.
Буркнув свое «привет», я опять молчу.
Вместо слов он достает из бардачка небольшую белую коробку с нарисованным на ней телефоном и протягивает мне.
Завожусь с пол-оборота и, сверкая глазами, спрашиваю:
– За кого ты меня принимаешь?
Дрожжи от еще не улегшейся злости быстро поднимаются во мне от накала эмоций и уже пытаются вылезти наружу,
