в хрустящую корочку. Усыпая пол и ноги крошками, я уплетаю вкусную выпечку и прикрываю глаза от чистого кайфа. Останавливаюсь лишь тогда, когда давлюсь корочкой от багета. Закашлявшись, я вытираю слёзы, а сама уже смотрю на другие пакеты с продуктами. Мне стыдно жрать чужую еду, но я просто не могу удержаться.
— Сейчас съем что-нибудь ещё и больше не буду… — уговаривала я себя, доставая из пакета контейнер с салатом Цезарь.
И снова я всё проспала. Насытившись салатом и остатками багета, я на пять минут укладываюсь на надувной матрас и… и забываюсь в мире снов.
Просыпаюсь от шуршания пакетов и тихого бурчания. Пытаясь выбраться из оков сна, я потягиваюсь, но тут же резко подскакиваю от звука падения… Я даже дышать перестаю от шока, но глаза всё же открываю.
Первое, что бросается в глаза, это то, что за окном уже стемнело. Свет от тусклой лампы под потолком дает чётко рассмотреть тело, распластанное на полу.
— Даже пакеты не убрала… Не комната, а полоса препятствий.
Это Миша! Его пуховик, а под пуховиком именно его голос. Но… но голос какой-то другой. Словно друг выпил, но он ведь не пьёт… вернее в прошлой нашей жизни Медведь точно не пил.
— Миша? — хриплым ото сна голосом, выдавливаю я и Решетников начинает медленно подниматься.
— Миша-Миша… Он самый. А ты кого ждала? Брата? Ну простите, его нет в наличии.
Молодой человек усаживается на пол и я к сожалению убеждаюсь, что он не просто выпил. Друг был мертвецки пьян.
— Чего смотришь так, Маша? Не нравлюсь? Представь себе, я тоже ни хера себе не нравлюсь. Проеб…л тебя и не понял когда.
— Я… я не понимаю тебя…
Миша хрипло усмехается, а потом опускает голову на руки, согнутые в локтях.
— Я тоже ничего не понимаю. Как так вышло, Маш!? Как моя маленькая Маруся могла напроситься к мужику на квартиру… Но больше всего я не пойму, как она могла позволять этому мужику столько всего…
Закусив до крови губы, я опускаю глаза, но тут же их поднимаю, когда слышу, что Миша пытается подняться на ноги.
— Я ни хера не понимаю, но рискну спросить: может и со мной ты сегодня будешь такая же щедрая?
Глава 21
В последнее время я медленно думаю. Мои реакции притупились, а мозг, прихлопнутый стрессом, отказывался выдавать нужные сигналы на важные, очень значительные стимулы.
Мишин вопрос и вовсе ввёл меня в такой дикий ступор, что я не сразу поняла о чём он говорит… Хлопала глазами, я следила за другом, который почему-то решил залезть ко мне на матрас.
— Молчишь! Значит согласна, Маша, — хрипло резюмировал Мишка и окинул меня таким тёмным взглядом, что мне сразу сделалось дурно.
По коже крупной дрожью побежало понимание. Он… он мне предлагает… Боже! Нет. Этого не может быть.
— Чего дрожишь? — приближаясь ко мне, прохрипел молодой человек, — опыт неудачный у тебя был… с братом? Так я не он! К твоему счастью или сожалению…
Последние слова Решетников выкрикивает и со всей силы ударяет кулаком по матрасу.
— Если не хочешь так и скажи. Чего трясёшься и смотришь на меня как на маньяка. Я бл…ть не насильник. Я влюблённый лох, который пылинки с тебя сдувал и тупо ждал… Ждал тебя, как последний осёл. Не торопил. Ждал твоих слов о любви. Я не мог, даже в самом страшном сне, себе представить, что ты другого любишь. И молчишь! Выжимаешь из меня всё, что тебе надо, а сама о молчишь и о другом мечтаешь.
— Миша, — не выдерживаю я, — я… я не знала о твоих чувствах…
Решетников хрипло смеётся и прищурившись выдавливает.
— Не знала или не хотела знать? Я бл. ть о своей любви тебе каждый день говорил… Да что говорить! Я кожу с себя готов был содрать и тебе под ноги положить…
— Я думала, что ты по дружески… — заламывая руки, начинаю я, но Миша бесцеремонно перебивает.
— По дружески? Смешно звучит. Какая на хрен дружба, Маша? Я с тобой везде был, все делал для тебя, пацанов гонял, себе ничего не позволял… Только ты, только о тебе. В дом к себе тебя водил. Квартиру дед для нас купил… Для нашего будущего! А что по итогу? Ни-че-го! Ты при первой же возможности к Арсению подалась…
Миша сползает с матраса и приваливается спиной к стене.
— Правильно сказал сегодня Арсений — с вами, бабами, чем хуже, тем лучше вы относитесь… А если перед вами стелешься, ублажаешь, то вы в бессердечных сук превращаетесь. Ничего не цените и не видите.
— Это не так. Я правда…
— Тшшш. Ничего не говори. Не надо. Не ухудшай! Не добивай меня, Маша. А то сейчас сопли начну распускать и остатки твоего уважения в унитаз спущу… Я же не как бруталомужик Арсений. Я — лопух Миша… но знаешь… для тебя это даже лучше сейчас. Я тебя не брошу. Как обычно помогу, ни куда не денусь…
Миша медленно, облокотившись на стену, поднимается и, шаркая ногами, выходит из комнаты. Я поднимаюсь с матраса и иду следом, но в ту же секунду слышу, как хлопает входная дверь.
Ушёл.
Остаток ночи я жду Мишиного возвращения, а когда он не появляется, начинаю собираться. Оставаться в его квартире после всего, что я узнала сегодня ночью, будет неправильно. Хочется думать, что я не бесчувственный паразит, которым изобразил меня бывший друг. Я реально пользовалась его помощью и заботой, но делала это не из-за выгоды или расчёта… Я думала, что мы друзья, а его слова о любви воспринимала как дружеские и ничего больше. Хотя возможно выгода с моей стороны всё же была — без Миши я возможно и не жила бы сейчас на свете. Он меня кормил, покупал тёплые вещи… Неужели без всего этого я не стала бы с ним дружить?! Без его помощи. Нет. Я бы стала. Скорее всего стала. Я же не паразит?!
Прибравшись за собой, я нацарапала Мише записку с фразой: «Прости и спасибо за всё», и покинула пустынную квартиру. Ключи потом занесу в будку охраны Решетниковых. Вот обрадуются Мишины родители моему исчезновению из его жизни!
Глава 22
Целый день блуждая по городу, я никак не могла решить, что делать дальше. Куда идти? К кому? Никому на свете я больше не нужна. Вернее нужна, но для определённых целей. У всех — Мишки, дяди с тётей, Арсения
