и целую ночь проспавший на камне. Голышом, между прочим, чтоб контакт с телом был. Ох и дурно же ему было целую неделю... С другой стороны, может быть, именно благодаря этому он стал самым молодым архимагом в истории?
Я размышлял, не повторить ли мне подвиг юности, а Стешка, насупившись, смотрела на камень:
– А как угадать, сколько надо?
– До двадцати считай про себя, да и хватит с тебя.
– Быстро считать или медленно?
– Спокойно считай: раз – два – три – поняла?
– Ага.
Мы пристроились у камня. Я прикрыл глаза, привычно пытаясь представить, как мана течёт в меня по множеству светящихся каналов. Вскоре завозилась и отошла в сторонку Стеша. Ждала она меня терпеливо, разглядывая предметы старинного нехитрого убранства.
– Пошли, лекарь! – скомандовал я, поднимаясь, и Стеша солидно поправила на плече выданную дедом полевую сумку, в которой брякали наши флакончики.
06. СКВОЗЬ СКРЕЖЕТ ЗУБОВНЫЙ
ПЕРВЫЙ ЗАХОД
У выхода из музея топтался парень в странного вида хламиде. Что-то мне это напоминает...
– Лаборант? – спросил я его.
– А вы – Дмитрий Пожарский?
– Он самый. Что сегодня свободно?
– Да почти все зоны пустые, каникулы же. Хотите конкретную стихию, или нечто универсальное?
– Универсальное, пожалуй.
– Прошу следовать за мной.
Мы направились по выложенным мозаикой дорожкам – впрочем, недалеко.
– Вот, – представил нам лаборант, – универсальный павильон, все стихии, сотовые щиты держат урон до шестисот единиц одноразово, пятьдесят метров в диаметре – подойдёт?
– Вполне.
Особенно меня устраивало, что до Святогоровой избушки отсюда рукой подать. Чувствую, бегать туда-сюда мне придётся сегодня раз двести.
– Если хотите переодеться перед тренировкой – пожалуйста, раздевалки. Направо мужская.
Мог бы и не говорить. Значок со штанишками от значка с юбочкой я отличить пока могу.
Я вынул из кармана десятку, вручил лаборанту и велел:
– Можешь быть свободен.
Парень озадаченно смотрел на деньги:
– Так положено ж следить, чтоб без происшествий...
Вторая десятка повторила путь первой:
– Положено следить – сядь снаружи на лавку, да следи. В павильон не лезь, здоровее будешь.
Против такой постановки вопроса он возражать не стал.
Я зашёл в раздевалку, выбрал ячейку, быстро сменил приличный костюм на тренировочный, погрубее и попроще.
Стешка, как солдатик, ждала меня у входа в павильон.
– Итак, дорогой мой лекарь, слушай сюда. Главное – не паникуй. И помни, что ты – тоже маг, только ещё нераскрытый.
– Ага.
Глазищи-то.
– Мотай на ус, пригодится. Происходить всё будет быстро. Сейчас небольшая разминочка. Потом я сотворю одно максимально доступное для меня заклинание – и отрублюсь. Постараюсь завалиться на спину, чтоб тебе меня не ворочать. Если упаду неудачно – зови того шкета, что нас караулит – зря я ему, что ли, заплатил? Перевернёт меня на спину – лечилку мне в рот заливай. Всё поняла?
– М-гм...
– Чур не трястись. Не смертельно это, просто неприятно. А мне надо, иначе меня в Академию возьмут не на тот курс, на который я хочу, а на жутко скучный.
– А-а-а, тогда понятно.
– Ну и ладушки.
Я положил свой чемодан прямо на песок – других вариантов не предвиделось, тут кроме песка, траншейки с водой по периметру и полупрозрачных шестиугольных ячеек защитного купола ничего и не было. Раскрыл. Да, я притащил с собой измерительную плитку, ибо безвестность томила меня хуже дурных посланий. «12-18-18».
Ну, что ж.
– Стеша, вставай вот сюда, чтоб я тебя ненароком не зацепил. Поехали.
Начнём с воздуха. Я начал свивать восходящие потоки в центре павильона. Что характерно, формулы давались легко, привычно, и по внутренним ощущениям ничего не предвещало, что скоро будет достигнут предел. Как и в случае со схроном. Кстати, задним числом нелишне ещё раз порадоваться, что при попадании в тело внука я каким-то образом зацепил с собой остаток своего прежнего магического баланса. Не хватило бы единички – и всё, привет ромашке, упал бы в схрон без ног, схлопнувшимся порталом подрубленный. Учитывая, что я тогда ещё и сознание потерял, так бы и истёк кровью за здорово живёшь.
Да уж.
Но теперь-то я вооружён знаниями! Восемнадцать единиц – это ж можно минут десять небольшой вихрь крутить. Или, скажем, постепенно усиливая, увеличить диаметр метров до трёх. И рывком прибавить скорости, потому как мне сейчас не стабильность нужна, а именно что усилие за пределами технических возможностей.
Внезапно вспомнился сегодняшний сон, пышная задранная юбочка и разведённые в стороны розовеющие ножки. Бам-м-М! Рывок получился сам собой, а звук – это внутри моей непутёвой головушки. Песок ткнулся в ладони и колени. Сучьи потроха, обещал же сам себе мысли в узде держать... В ушах звенело. В глазах было темно.
– Дмитрий Михалыч! – испуганно вскрикнула Стешка.
Я упал на песок, из последних сил заставив себя рухнуть не плашмя, а плечом, да перекатиться на спину. Хотел сказать, что всё нормально – язык не ворочался.
Стешкины шаги я не услышал, скорее – почувствовал лёгкие толчки по песку. В зубы ткнулось стеклянное горлышко.
– Пейте, Дмитрий Михалыч, пейте!
Жидкость была сладенькой. И отдавала мятой и лимоном. Я вдруг разозлился. То есть, вкус крапивы или ромашки у вас уже желудочные колики вызывает, что ли? Не столь изысканно, как хотелось бы? Едрид вашу мать, какие вы нежные тут все!
Я сел, потирая шею.
Напротив, тоже на песке, сидела Стешка и размазывала по лицу слёзы.
– Ну и чего ты? Испугалась? – она мелко закивала, продолжая шмыгать носом. – Ну-у-у, мать, это не дело! Ты ж лекарь! А ежли бы мне руки оторвало?
Вот теперь Стеша испугалась так, что аж перестала реветь. Да уж, утешитель малявок из меня так себе.
– Шучу я. Здесь же тренировки. Но падать буду вот так, будь готова. Ну что, не передумала лекарем быть?
Стешка шмыгнула носом и упрямо встала:
– Нет!
– Тогда пошли.
– Куда?
– В Святогорову избушку, понятное дело. Заряд-то я весь потратил.
Лаборант на лавке у двери страшно удивился:
– Как? Вы уже уходите?
– Сиди, сейчас вернёмся, – уверил его я.
Следующий заход вышел даже быстрее – без
