из тех языков, которыми я владела, – что ж, это только добавляло мне преимуществ. Французский мне как-то раз понадобился в Канаде – если кто не знает, это двуязычная страна, там говорят и по-английски, и по-французски.
Лидия Ильинична после моей фразы про сайт так и впилась в меня рентгеновским взглядом поверх темных очков.
Я невозмутимо вернула ей взгляд. Таким меня не проймешь, голубушка, даже не старайся.
– И что еще не написано на сайте? – ласковым, сахарным голосом спросила она, до хруста стискивая газету в руках.
– О, сущая ерунда. Любимый сорт вина, марка нижнего белья, уровень железа в крови и номер моей школы. – Я улыбнулась той самой улыбкой, после которой незнакомые люди начинали считать меня недалекой пустышкой с красивой мордочкой. Чем я впоследствии беззастенчиво пользовалась, чтобы обвести их вокруг пальца.
Лидия Ильинична расхохоталась визгливым высоким смехом бородавчатой дамочки, под которую маскировалась.
– А ты молодец, спуску не даешь! Вот так и надо! – Газета была отброшена в сторону. – А если серьезно, что мне нужно знать из того, что не указано на сайте?
Я призадумалась. Не стоит вываливать все сразу, в процессе работы Рубиновая и сама много что может понять. Но вот одно, самое важное…
– Я твердо убеждена, что человеческая жизнь священна. Я ни за что не стану лишать человека жизни. Только в крайних обстоятельствах, если под угрозой моя жизнь, ваша или других людей. Но обычно я стараюсь решить конфликт мирным путем.
Лидия Ильинична взглянула с долей иронии, видимо, припомнив вчерашнюю «разборку».
– И физическое насилие тоже – нет. Только если без него не получится обойтись, – добавила я. – Так что если вы захотите, чтобы я побила вашего бывшего…
– Леньке я и сама задницу могу надрать, – самоуверенно отмахнулась моя клиентка. – Значит, ты у нас пацифистка. Запомним…
Я не стала говорить, что после того количества «горячих» точек, какие прошла я, любой станет либо пацифистом, либо убийцей. Я предпочла первое.
Остаток дороги прошел спокойно. Я воспользовалась этим как передышкой. Неизвестно, что будет ожидать нас дальше.
По дороге оставшиеся три купе заполнились. Я под видом разминки прошлась туда-сюда по коридору, прислушалась к разговорам вновь прибывших. Ничего опасного.
Лидия Ильинична на мой стук дверь в купе открыла не сразу. Она успела задремать и после моего возвращения опять закемарила. Даже умелый грим не скрывал ее усталости.
Был поздний вечер, когда мы на такси добрались до места обитания госпожи продюсера: охраняемого жилого комплекса в километре от студии «Солнце».
Рубиновая зашла в располагавшуюся неподалеку булочную и в туалете частично «размаскировалась», в том числе избавившись от парика и авоськи.
Я ограничилась тем, что сняла грим, оставшись при дредах. По нашим настоящим документам нас уже можно было признать.
– Охрана тут – сущие церберы, – предупредила Рубиновая, пока мы шли к внушительным воротам. – А обе консьержки раньше работали в разведке. Кто-то на ЦРУ, кто-то на «Моссад», я все время путаю…
Ого, как все серьезно. На секунду мне даже стало неловко за мой неформальный видок. Впрочем, профессионал профессионала в любом виде узнает. Ничего, понадобится – поладим и с церберами, и с разведкой.
Охранник на входе тщательно просмотрел наши документы, особенно внимательно – мои. Я изображала простушку: хлопала глазами, пялилась по сторонам (так, оценить обстановку, осмотреть периметр…), один раз покопалась пальцами в дредах и пожаловалась:
– Ильинишна, не поверите, так жмут… Завтра, наверное, сниму на фиг, достали! – Это чтобы охранник не удивлялся, когда завтра я появлюсь уже без дредов. Они были ненужным балластом, от их тяжести у меня заныли и шея, и затылок.
– Ну-ну, – отозвалась «Ильинишна». И пояснила уже охраннику, возрастному мужику с жестким лицом: – Денис, это со мной. Стажерка, поживет пока у меня. Ты уж предупреди остальных парней, будь любезен.
– Так точно, Лидия Ильинична, – козырнул «цепной пес».
Легенду о «стажерке» мы проработали еще в поезде. Очень может быть, говорила Рубиновая, что никто не поверит.
– Но тебя, Евгения, уж скорее примут за стажерку, чем за телохранителя. По стереотипам из телика все знают, что телохранитель – это такой крепкий мужик, желательно лысый и в костюме. – Она тогда еще потянулась, хрустнув косточками, и ехидно осведомилась: – Слушай, а ты меня сможешь, если что, на ручках через толпу вынести, как Кевин Костнер – Уитни Хьюстон?
Вот вам и стереотипы из телика.
Консьержка, женщина лет этак пятидесяти, при виде нас не по-служебному искренне улыбнулась. При этом цепко обшаривая глазами нас обеих.
– Лидия Ильинична! Вернулись!
– Да, Дарья, вернулась, куда я денусь… – отозвалась Рубиновая. – Пока я в отъезде, ко мне никто?..
– Нет, что вы, я бы и не допустила!
– Да знаю я… – пробормотала моя клиентка совсем уж устало.
Мы поднялись на восьмой этаж в просторном лифте, бесшумном и быстром. Я привычно отметила расположение камер.
Кстати, на будущее: в комнатке консьержки я приметила экраны, на которые передавали изображение от камер наблюдения. Надо бы присмотреться – все ли этажи охвачены, проглядывается ли периметр… Эти консьержки, поди, много всякого наблюдают.
Тем не менее я проверила замок на предмет следов взлома. Подозрительных звуков тоже было не слыхать.
Я зашла первой и осторожно включила свет.
Вошедшая вслед за мной Лидия Ильинична окинула взглядом аккуратно расставленную обувь на полке, ровно лежащий коврик… И сочно выматерилась.
Огонек на ее детекторе горел зловещим красным цветом.
Глава 3
Рубиновая сдержалась. Пусть и красная от злости и пыхтящая, как закипающий чайник, но она дала мне бегло осмотреть квартиру. Сама послушно осталась возле входа, в пылу эмоций едва не покалечив пакет с прикупленными в булочной пирогами.
Беглый осмотр означал: убедиться, что нет злоумышленников и взрывных устройств.
В квартире моей клиентки оказалось чисто почти во всех смыслах. Полы сверкали чистотой, одежда в шкафу была рассортирована по… я не успела прикинуть, по каким параметрам, как и обувь; покрывало на кровати было ровнехоньким – ни складочки! От блеска и белизны
