«Отпусти девочку».
«Хочешь, чтобы мы застрелили тебя на глазах у твоей дочери?»
Потом были еще крики, резкий толчок, и я отлетела в сторону. Плечом больно ударилась о стену. Когда чьи-то руки подхватили меня, я уже ничего не соображала.
Какой-то чужой дядя вынес меня на улицу. И вдохнув холодного ночного воздуха, я снова начала немного различать, что происходит вокруг.
Услышала истошный крик брата. Он пытался прорваться через полицейских и добраться до меня.
«Пустите меня к ней. Это моя младшая сестра. Рита… Рита».
И тогда я закричала так громко, как только могла.
Я звала брата и пыталась вырваться из рук полицейского, удерживающего меня. Так же, как и Костя.
С той ночи я больше не видела родителей. С той ночи мне больше никогда не приходилось прятаться в кладовке. Испытывать чувство страха. Или голода.
Меня определили в детский дом. Плохо только, что с братом разделили.
Не знаю, был ли это чей-то умысел или это судьба так распорядилась, что опеку надо мной взяла семья из другого города. Это отдалило нас с Костей еще больше.
И вот я снова здесь.
Даже заставила себя пойти с Митей в дом на ужин. Он представил всем дочь. Официально. И гордо. Анна Дмитриевна.
На ферме теперь все по-другому. И свежий ремонт, и запахи другие. Чисто и светло. И, конечно, люди. Друзья моего брата. Люди создают атмосферу. Она другая. Но от призраков прошлого не так просто избавиться. Поэтому сразу после ужина, сославшись на усталость с дороги, я убежала к себе «в норку» — в комнатку с покатой крышей.
Усаживаюсь на кровати, дыша глубже, чтобы успокоить сбившееся дыхание.
Прислушиваюсь к звукам в домике.
Тихо.
Ночью я просыпалась несколько раз. Один раз от кошмара. И два раза от плача Анюты. Я все ждала, что Митя позовет меня помочь ему, но он этого не сделал.
Он не стал наглеть. И покормил дочь сам.
Но уже утро. И мне рано или поздно придется выйти из этой комнаты.
С волнением спускаюсь босиком по деревянным ступенькам и замираю от открывшегося мне зрелища. Я особо не представляла, каким будет мое первое утро здесь, под одной крышей с Митей, но точно не ожидала увидеть такое.
Митя крепко спит, растянувшись поперек разложенного дивана. На нем только одни боксеры. Он не дополз до подушки несколько сантиметров и, вероятно, просто больше не мог двигаться. Одна его рука заведена под голову вместо подушки. Второй рукой он прижимает к груди дочь. Которая спит так же крепко, как ее папочка.
Эта картина способна растопить даже самое холодное сердце и найти лазейку в самую закрытую душу. Но только не мою. К сожалению. Слишком ранена она.
Я решаю пока не будить их. Мне нужно прошмыгнуть в ванную.
Когда через несколько минут я выхожу из душевой, они все еще спят в той же позе. Только теперь рот Мити слегка приоткрыт, и он негромко похрапывает.
Делаю маленький шаг к дивану. Потом еще один.
Я не должна пялиться. Но не могу отвести глаз от его лица.
Во сне он расслаблен, ни тени дерзости и пофигистского отношения, которое бесспорно заставляет многих девушек желать стать той самой, на которую он будет смотреть преданными глазами верного щеночка.
Митя выглядит сейчас моложе. Более невинным. Уязвимым даже. Так он больше похож на того мальчика, который тусовался с моим братом.
Светлая прядь закрывает ему один глаз.
Сжимаю руки в кулаки, борясь с желанием провести по его волосам и убрать их с его лица.
О о! Не дай бог, он сейчас проснется и поймает меня с поличным. Мне лучше двигаться дальше на мини-кухню. Но перед этим…
Малышке в таком возрасте не рекомендуется спать на животе. Будет лучше, если я положу ее в кроватку.
Осторожно и очень медленно обхватываю его пальцы. Но только хочу убрать его руку в сторону, как его хватка усиливается. Митя крепче прижимает дочь к груди, его серо-зеленые глаза резко распахиваются.
— Что?.. — зловещим шепотом.
— Я просто хотела переложить ее в кроватку. Младенцам нехорошо спать на животике. Особенно без присмотра, когда ты сам крепко спишь.
— Черт… — он опускает глаза на дочь. Оглядывает сонными глазами комнату.
— Извини. Я не хотела тебя будить, — шепчу, опираясь одним коленом на диван.
— Я читал, что такая поза полезная. И ей так нравится, — нахмурившись.
— Да. Но днем, под присмотром. Для отхождения газиков это хорошая поза. И нагрузка на позвоночник так меньше, — быстро соглашаюсь, не желая порождать в нем новые комплексы и страхи. — Но ночью в таком возрасте ей лучше спать на боку.
Мы оба замолкаем, зацепившись взглядами.
В странной позе. Он почти голый лежит на диване. Я стою, нависая над ним. И читаю лекцию по младенцам.
— Почему? — хрипло.
— Что почему?
— Почему на боку?
— Ей еще и месяца нет. У нее пока слабые мышцы. Если она уткнется носиком, не сможет приподнять голову или перевернуться, — шепотом продолжаю.
Его лицо сереет.
— Вообще, это очень полезно лежать на животе у ма… у папы. И контакт кожа к коже тоже хорошо. Но тогда тебе лучше бодрствовать, — тараторю на выдохе.
Все это время Митя внимательно слушает, глядя мне в лицо. Его взгляд не опускается на мое колено, стоящее совсем рядом с его бедром. И не скользит выше по моей обнаженной ноге, так как мое летнее платье немного задралось.
Он
